"Игорь Гергенредер. Парадокс Зенона ("Комбинации против Хода Истории", #4) (про гражд.войну)" - читать интересную книгу автора

называемой Уральской армией Блюхера. А Иосиф представлял себя на другом
боевом участке - среди тех, кто должен взять Оренбург.
...Прилетела весть: Оренбург занят без боя. Зато армия Блюхера, на время
очутившаяся в отрыве от сил Совдепии, пугливости не выказала. Кольца
окружения нет, и Блюхер знает: дутовцев маловато, чтобы помешать его
переходу на Средний Урал.
Война в подёрнутой сизоватым дымком степи. Травы обильно и высоко
разрослись и начали густо темнеть от корня. По всему обширному уходящему
на отлогость полю яростно рдели пламенно-розовые гвоздики,
неотразимо-свежо сияли жёлтые купавы. Где-то за холмистой далью еле слышно
порокатывал добродушный гром, а вблизи раздольно и перекидисто грохали
выстрелы винтовок. Иосифа, лежавшего в цепи, тяжело ранило в грудь.
Его лечили в госпитале в Троицке, и смерть прилипчиво и долго тёрлась
около. Пролётные ливни шумно сыпались на богатые хлеба и на теряющие
зерно, скорбные выхолощенные, а то и вовсе вытоптанные, пожжённые нивы.
Дробь крупных сверкающих брызг пестрила дымящийся прах военных дорог.
Листья тополей состарились и зарябили на ветру седовато-стальной изнанкой.
Бледно зажелтело мелкокустье, и по низким, топким местам стали пунцово
посвечивать заросли краснотала.
Иосиф начинал подниматься; стал ходить. Для полного выздоровления
комиссия списала его в полугодовой отпуск. Из Томска от отца пришли
деньги. Надо ехать домой. В Томске - белая власть, дорога свободна.
Но удалиться от Оренбурга невозможно...
Поселился в гостинице и стал ходить на пустырь, где по влажно-хрупкой,
скованной морозцем траве маршировали учебные команды: гимназисты и
реалисты, пьяные от военных грёз.
Снежная искрящаяся накипь росла и росла на безмятежно зеленеющих хвойных
лапах, сваленные во дворах обрубы лесин по ночам трескуче раскалывались от
мороза. Смуглые январские облака затянули небо, метель щедро крыла пухлыми
хлопьями застарело-сухой, окаменевший снег. Однажды, когда в запушенные
изморозью окна гостиницы точился чуть розоватый сумеречный свет, стало
известно: Оренбург снова захвачен красными.
Белые готовили весеннее наступление. Иосифа забраковали: не мог осилить,
с полной боевой выкладкой, и короткого перехода - задыхался, отставал; не
отвязывалось кровохаркание. Тогда он пристроился в госпитале санитаром.
Выстраданное тронуло его глаза умудрённостью, в них проглядывала какая-то
особая душевная глубина.
Весну, лето он вымаливал у неба весть о взятии Оренбурга... Нет! Белые
разбиты.
В то пасмурное душное утро августа, идя в госпиталь на службу, он всё ещё
надеялся... А перед полуднем в Троицк вступили красные.
Мало кто помнил, что санитар Двойрин - из дутовских добровольцев. Те, кто
помнил, не успели донести: он ушёл из города. В Оренбург.


15


Поздняя осень девятнадцатого шла в зиму: недужно-мучительную и обвальную.
В завшивленном здании оренбургского вокзала сидели на полу тифозные с