"Игорь Гергенредер. Парадокс Зенона ("Комбинации против Хода Истории", #4) (про гражд.войну)" - читать интересную книгу автора

набухшими дурной кровью потухающими глазами. На Конносенной площади,
наклеенное на тумбу, чернело жирными буквами воззвание: "К трудовым
народам всей земли". Под ним лепилось другое: "Водка - заклятый, злейший
враг человечества!" В бывшем епархиальном училище председатель
облисполкома произносил перед средним и младшим комсоставом:
- Мечта сбылась! Пролетарии мира переходят в одну единую трудовую семью...
По ухабистым загаженным улицам потекла, шипя, продиристо-колючая позёмка.
Лошади с шершавой, смёрзшейся от пота шерстью тянули возы, нагруженные
раздетыми донага одеревенелыми трупами.
У казарм бывшего юнкерского училища, набитых красноармейцами со звёздами
на рукавах, нередко видели молодого еврея в истрёпанно-ветхой долгополой
бекеше. Отсюда Иосиф уходил на Воскресенскую улицу и шёл по ней до места,
где погиб Истогин. Потом направлялся к угловому дому, в котором был убит
Пузищев. Затем одолевал путь до полуразрушенного здания: напротив него
упал Козлов.
А место в Форштадте, где погиб дядя Саул, он не знал...
Он снимал комнатку, которую подыскал, познакомясь с местной еврейской
общиной: благо, что-то осталось из присланных отцом денег.
В общине внимательнее других относился к Иосифу скорняк Кац. У него дочь
Мария на выданье. И нужен свой человек, кто взял бы на себя риск продавать
на толкучке шапки: частная торговля тогда преследовалась.
Двойрин стал торговцем шапками. Кстати, его фамилия изменилась.
Малограмотные чиновники рабоче-крестьянской власти посчитали краткое "и" в
середине слова неуместным и Иосифа сделали Двориным.
Настал нэп с его благословенным обилием белых булок, колбасы, пива. Суетно
вскипевшая пора вселяла манкие надежды в людей, что похлёбывали в
ресторанах водочку под икорку и поджаристые битки с луком. Украшением улиц
стали клетчатые габардиновые пальто, фасонные ботики на высоком каблуке и
муфты из чернобурки. Дворин уже не бегает по толкучкам. Стоит за прилавком
в магазине Каца. Окреп, больше не кашляет кровью. Кац выдал за него дочь.
И вдруг покладистый и, кажется, неглупый зять спятил. Ушёл из магазина
тестя - куда?! В краеведческом музее открыли отдел: "Гражданская война в
крае". Он ушёл туда смотрителем. Это чуть лучше уборщицы. Что-то вроде
сторожа, только сторожишь под крышей и в тепле. Торгуя в магазине, он
зимой
каждый день имел к столу свежие румяные яблоки. Купи теперь яблоки зимой,
музейная мышь! И это жизнь у Марии?! Того гляди, забудешь страх проклятий
и проклянёшь себя - что ты себе думал, когда отдавал дочь?
Через недолгое время у Каца не стало причин проклинать себя: по крайней
мере, относительно выбора зятя. Жизнь выкинула фортель: магазин отобрали.

Позже Каца посадили в тюрьму, где он и умер. А Марию, жившую с Иосифом,
не тронули. Они жили недалеко от музея, в полуподвале.


16


В зале музея, справа от входа, сидит на стуле у стены нестарый еврей в
потёртом пиджаке, под который надета видавшая виды вязаная кофта. У него