"Игорь Гергенредер. Селение любви" - читать интересную книгу автора

самостоятельным, начнешь зарабатывать - загоришься на другие цветочки! А ее
будешь гнать...
Он жестикулировал все жарче, упорно отталкивая Валтасара, который
пытался его обнять. Вдруг Евсей налил стакан и с холодной непоколебимостью
произнес:
- Пью за то, чтобы она не оказалась набитой дурой, не вздумала
взрастить в себе чувство...
Ужас запустил клыки в мое сердце.
- Не-е-ет!!! - я вскочил с креслица и, не подведи нога, кинулся бы и
выбил у него из руки стакан.
Все вокруг затряслось, хаотически искажаясь, делая стены волнистыми,
смешивая линии - поглощаясь жалобно звенящим душевным обвалом. Валтасар
обхватил меня, стиснул с устрашающей торопливостью, неотторжимой от пожара,
горячечно шепча и нежа терпкостью водочных паров:
- Успокойся! успокойся! успокойся!..



13.



Ночами я больше не спал - я проводил время с ней. Лишь только закрывал
глаза, она оказывалась передо мной.
Она на песке под солнцем, чей жар теперь, за ненадобностью, так
бледен...
Она в протоке, обливаемая дымящимся мучнистым светом, похожим на
медово-золотистую пыльцу.
Она ко мне лицом. Спиной...
Она на дороге...
Я часто вставал, приоткрыв окно смотрел в небо - оно вбирало мою
одинокую неумиротворенность и начинало пылать от угрюмо-черного горизонта до
зенита. Я пускал в куст зажженные спички - и все мое существо, каждая мышца
восставали против того, что ночью почему-то принято лежать и даже спать.
Гущина грез в их острой причудливости влекла меня по пестрым узорам
похождений. Я озарял творимый ночной Дербент фейерверком, выкладывая золотом
света фасады его домов то с куполообразными, то с плоскими крышами. Потом я
гасил летучие огни, и месяц орошал город зыбкой мерцающе-стеклянной
изморосью. Деревья обширно-загадочного сада серебристо трепетали, стоя в
середке густо-чернильных кругов. Я заливал траву нежно-лунным молоком и
разбрасывал исчерна-синий плюш теней. Мы с нею гуляли в этой изысканной
заповеданности, взволнованно проходя через расстилающиеся веера любовных
токов.
Перед нами вздымалось, ворочалось море, волны светло-пенящимися
морщинами льнули к ее ногам. В сияющих дебрях воображения я выбирал цветы
предельной сказочной яркости и подносил ей букет за букетом.
Я без конца защищал ее от кого-нибудь: каких только ни нарисовал я
подонков! Ночь неслась в приключениях - в конце я неизменно нес ее на руках,
и она обнимала меня, я осязал ее щеки, губы - целуя подоконник, графин с
водой, штору... Мы с ней оказывались в моей залюбленной комнате Дербента,