"Игорь Гергенредер. Селение любви" - читать интересную книгу автора

раскованных ретиво-звонких голосках все крепчали бередившие меня новизной
интонации игривого искушения. Приятель, что привел меня сюда, подошел к
девочке из старших и сказал голосом, прозвучавшим одновременно и нервно, и
странно сонно:
- Настал тот час...
Гостья освободилась от валенок, стянула из-под юбки теплые стеганые
штанишки, и на разостланных полушубках обещание очаровательного сюрприза
было прозаически погашено рьяно-ничтожным действом. Тут же всколыхнулась
торопливость подражателей...
Мой опекун, поднявшись с пола пресыщенно-гордым и даже желчным, подвел
ко мне девочку: если она и была старше меня на год, то выражение имела ко
всему привычное. Оно стало холодно-терпким - соответствуя быстрому взгляду,
угадавшему сквозь штанину изувеченность моей ноги. Приятель пальцами чуть
сдавил сзади ее шею, и девочка уступчиво мне улыбнулась, не без изящества
шевельнув талией.
- Будем? - выразила она насмешливое любопытство, подстрекая мое
самолюбие, и я, до сего момента весь внутренне стянутый, нацеленный на
обиду, растаял в волне почти счастливой растерянности.
В молчаливой развязности осилился переход к сияющему смятению, после
чего пришла, как благо, тусклая тупость тела и сделалось многосторонне
противно на сердце. Внутри него не осталось пройденного пути к тому, что
свершилось: я не восхитил, не очаровал - в силу чего не мог вкусить того
признания, которое лишь тогда и способно было научить меня летать, без
внимания к ходьбе. Находка оказалась безликой и не выделила меня из
безликости.
Но, вскрыв неказистую раковину, я поработился вкусом к содержимому,
вкус нашел во мне верный приют и стал развиваться в направлении, которое ему
требовалось. Правда, к тому единственному поцелую я становился только
бережнее, но на воспоминание о нем неизменно клеилось скользкое, выливаясь в
чувство, что обещающие благодать дождевые облака будут проноситься над
житницей, никогда не беря ее в расчет.



19.



Протекло двадцать лет с того времени, когда меня увезли из
Образцово-Пролетарска. Я живу в Москве. Но сперва о моих близких и знакомых.
Валтасара не стало вскоре после моего поступления в интернат. Попивал
он и раньше, но тут вовсе отпустил вожжи. После работы шел к друзьям в
городе: терпеливую тоску тщился превозмочь коктейль из горечи и надежды под
названием "Как перевернуть гнусный вертеп". Затем надо было спешить к
последнему отъезжающему в поселок автобусу. В двенадцатом часу декабрьской
ночи, в переулке близ остановки, Валтасара пырнули стальным тонким остро
заточенным прутом под левую подмышку.
По времени близким к этому событию оказалось другое: Пенцовы давно
стояли на очереди, и Марфе с Родькой дали квартиру в городе.
Во все время моей учебы Марфа присылала мне посылки, когда могла -