"Игорь Гергенредер. Близнецы в мимолётности (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Идея меня съела, - сказал Славик, а мы втроём повели его, усадили на
матрац на полу. - Я всю жизнь был слишком умным!.. теперь хочу делать
глупости и смеяться, как ребёнок. Хочу делать не то, что мне надо, не то,
что надо другим, я хочу делать то, что абсолютно никому не надо! Вы поняли
смысл?
- Смысл таится глубоко под одеянием слов! - И Альбертыч стал раздевать
его. - Чем делать то, что никому не надо, лучше вообще ничего не делать -
вот смысл. Давай баиньки.
- А ты пробовал ничего не делать, ты пробовал? - Славик так жалобно
вскрикнул, что я подумал: у него сейчас хлынут слёзы. - Чтобы ничего не
делать, нужно ничего не хотеть! Я многого не хочу, но в моём нехотении
растворено хотение - и наоборот! В хотении одиночества - нехотение, и ещё
какое!.. Я выпрыгнул из общества умных, я больше не хочу ума, - он постукал
себя пальцем по лысине, - не хочу быть нужным за мою голову. Но ведь это -
тоже определённое хотение. Чушь? А я изголодался по чуши! Если бы вы только
поняли смысл сказанного...
Я потянул Ада из времянки: было невмоготу досадно, что я не там, где
мне до зарезу нужно быть.
- Пойдём на озеро!
- Прям щас?
Пришлось сказать: надо кое-кого увидеть... а одному - не с руки.
Он отнёсся как человек практического взгляда на все явления жизни - не
кивнул, но словно бы собрался кивнуть: "Надо, так надо". Не упустил при этом
заключить о Славике:
- Во химия мозги коптит! Нанюхался там у себя и вон чего порет... Ни в
жисть бы химиком не стал! И к химудобрениям близко не подойду.
- Ладно тебе! - мне не стоялось на месте. - Скорей, ну! будь другом!
Мы побежали. Ад уныло ругался: нельзя нормально, что ли, идти?..
Как будто я виноват. У меня такое состояние: сам себя не пойму.


2.


Она сидела на лесенке, на нижней ступеньке: наклонившись, разглядывала
правую стопу. Мы спускались, я приник губами к уху Ада: заговори! спроси
что-нибудь, ну!
Тут она обернулась:
- Извините, ребята, расселась на дороге.
Я видел её вблизи, её всю... у неё была изысканно узкая, с высоким
подъёмом стопа. В непроизвольной попытке скрыть, что во мне творилось, я
натянуто, глупо хихикнул.
Ад сказал невозмутимо:
- А чего расселись?
Я глянул на него уничтожающе, но не похоже, чтобы он обратил на это
внимание.
- Ногу порезала, наступила на что-то.
- Сильно порезали? - я спрыгнул на ступеньку, на которой она сидела. -
Давайте кровь остановлю! - сорвалось у меня с языка.
Порез был под мизинцем. Я присел перед ней, притронулся к стопе и с