"Игорь Гергенредер. Страсти по Матфею (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Шурочка, Бах не поступал - "Страсти по Матфею"?
- Нет, Мариночка, пока ещё...
"Страсти по Матфею" - что-то вроде оратории: недавно он о ней слышал,
показавшись на дне рождения у доцента Пестерева; старомодный меломан, но,
что интересно, не вызывает ироничного отношения молодёжи; лингвист, который
всю жизнь прокорпел над суффиксами и в то же время с упоением и
основательностью фанатика говорит о симфониях... Наверно, в этом находят
нечто наивно-трогательное, во всяком случае, сие вызывает симпатию.
Собственно, это-то соображение и завело его сегодня - разумеется, после
серьёзных и полусерьёзных дел - в "Мелодию". Благо, магазин неподалёку от
маршрута, которым он обычно ходит по пятницам: с работы к одной знакомой, а
затем домой.
Подобрать что-нибудь старинное, редкое, чтобы в воскресенье вечером у
ассистента Балакина, человечка довольно серого, но замеченного и оценённого
кем надо, на вечере, где большинство гостей заимствуют у тебя манеру
говорить, одеваться, жить, - вдруг минуту-две веско и изящно порассуждать о
музыке... "Страсти по Матфею" - это как будто бы то, что нужно: достаточно
старо, достаточно редко... непонятность, налёт мистики... Матфей... По
Матфею...
- Простите, вы мне не подскажете...
- Простите, но я не занимаюсь подсказками.
Мягкий голосок и своевольно выставленный подбородок, чуть тронутый
помадой чётко очерченный рот - самый красивый рисунок на этом лице. Лице
женщины под тридцать. Несколько скуластом, которое при безобидности глаз
чем-то намекает на умение сказать "нет". "Нет", которое никогда не
превратить в "да".
- Простите, не понял...
- За подсказки в школе ставят двойки.
- Ах, вот оно что! Ну, разумеется! Разумеется, не "подскажете", а
"скажете". Право, не ожидал среди любителей музыки встретить столь
взыскательное отношение к языку.
Распахнутая куртка, отброшенный за спину капюшон, сумка на плече, русые
пряди из-под вязаной шапочки и поворот головы, и нетерпеливый взгляд в
сторону прилавка, на котором - пластинки, пластинки; во всём этом - порыв,
напоминающий птицу. Птицу, которая должна - попробуй возрази птицелову,
чувствующему знакомое пощипывание в каждом нерве, - должна оказаться под
сетью.
- "Страсти по Матфею" для меня вопрос жизни. Если можно, не смейтесь,
пожалуйста.
Серые глаза сосредоточиваются на нём, он ощущает напряжение, с каким
она в него всматривается, он свободно погружается в эти глаза, смотрящие так
незащищённо, осваивается в мягком свете их зазеркалья, такого глубокого, и,
перебирая рационалистические формулировки, которыми он весь начинён,
останавливается на "нацеленности на сострадание". Он слышит в себе сухой
щелчок - движение началось - и, отстранившись (как он ценит эту свою
способность глядеть на себя со стороны!), любуется отлаженностью своих
мимики и слов.
Как бы в пустоту, отрешённо говорит - голос безошибочно избирает
соответствующие интонации - говорит об очень больном человеке, перед которым
он в неоплатном долгу: о, как мучительно сознавать, что ты бессилен! как