"Игорь Гергенредер. Гримаска под пиковую точку (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

обмазанные глиной сараи, гуси, куры, свиньи... вот-вот хутор кончится...
Пожалуйста, направо - вон те зелёные ворота. О! Какие у вас яблони! Да,
яблони ничего. И огородик. И корова. А козы даже две... Не издевайтесь! Нет,
она не издевается, действительно две. Хорошо, хорошо, пусть две, он
понимает, что она не издевается. А братья, сёстры есть? Нет - только
старики. Он заботливо открывает дверцу: ну что ж, привет старикам! И сразу
задний ход: за стеклом авто - уже собранный, деловой Касопов. Она едва
удерживается, чтобы не помахать вслед.
Разбегающиеся из-под ног куры, густо усеявшие землю яблоки, золотой
ранет - любимейшее с детства варенье, - времянка, летняя кухня, сарай и
возле него - седобровый сутулый отец с граблями, ему нет шестидесяти, а
выглядит на семьдесят пять... Мама, я включу транзистор!.. И бегом в
прохладные комнатки, приёмник на полную мощность, бешеный темп биг-бита;
высунуться в окно, скользнув грудью по подоконнику. Располневшая мать на
измученных полиартритом ногах, выходя из летней кухни: доча, кваску будешь?
Ну, конечно же! Сахару? Нет, без сахара - покислее, чтобы воротило скулы!
И ощущение какой-то невероятной сгущённости последующих дней, слившихся
в лучезарную полосу. По утрам, сквозь взволнованный сон, голос отца:
- Доча, Пётр Никитич опять привёз цветы от Далмата Олеговича. И сома
живого, на одиннадцать кило, а может, и больше, шут его знает, безмен-то
старый...
Солнце, солнце, травянистый берег, ласковая водичка, вечерами поездки в
"жигулях", прогулки, разговоры о живописи: чёрный паровоз Тёрнера и
неестественно прельщающие женские фигуры Пармиджанино... вечерние купанья
под купами ив, ловля раков... Вы так опрометчиво запускаете руку в нору -
какой-нибудь матёрый может щипнуть до крови! Что вы говорите? А мы
потерпим!.. Поздние возвращения домой, жабки, в лунном свете прыгающие с
крыльца, изнеживающая расслабленность от впечатлений и... в который раз
задаваемое себе: "А если..." Как спится! Сколько лет не было такого?
Пробуждение - опять голос отца, уютный, как постукивание ходиков:
- Доча... доча... Пётр Никитич привёз от Далмата Олеговича землянику...
полное ведро...
- Папуля, сколько раз тебе говорить: он Никандрыч, а не Никитич! И
вообще - он Петроний!
- Доча, ты помнишь Людочку Трубкину, вместе в школу возил вас на
подводе?
- Конечно, папуленька, помню.
- Так Пётр Никитич - её дядя. К нам на хутор приезжал и вас, детвору,
на лодке катал.
- Да ну тебя, папулька! Людкин дядя был главбухом стройтреста в городе.
- Был, а то я не знаю. А тут у него враз порушенье жизни - раздор с
женой и эта, как её, лёгочная астма, болячка - век её не знать. Он жене
квартиру оставил и из города к нам, места у нас воздушные... Далмат Олегович
его так устроили - зарплата идёт, а работает у него при доме. Далмат
Олегович неженатые, для обихода нужен человек, а Пётр Никитич и при жене
своей и стирал, и стряпал: всё умеет. Знаем, как не знать.
- Ну, папулька, ты прямо какой-то каталог ходячий! Про кого вы тут не
знаете?
- И про Юрия Порфирьевича знаем - он твою мать лечит. Грек он, с
Кавказа, был выселен в Сибирь. И на всю-то Сибирь - светило! А попивать...