"Игорь Гергенредер. Степовой Гулеван" - читать интересную книгу автора

обратом - клади на ухо вату. От ваты - запрелости, лучше слушать прелести.
Говорят: то начальники, мол, распускают себя, разрядку дают. Вон-де сколь
навозят им выпивки по утрам. Ну-ну. Только начальники, мужья-то, чего пьют?
Коньяк. А на что везётся водочка, когда и ром есть двух цветов, и марочное?
Мужья, упившись коньяком, как верблюды водой после перехода, уложены на
покой-вылежку. На то хлыщут бокалами, чтоб дальнейшее не знать, не слыхать.
А жёны к Гулевану - кнута бы им хорошего! Сорок львиц егозливых палки ждут
колотливой. А заместо слонов - малый бык, грозен рёв. Вот кого водочкой
потчуют жёны-то - допрежь как львицами встать, уловчиться вспять.
С жён пошло, а промеж мужей поехало... Власть коли и спит, не сопит: поди
насыть её аппетит. И гулеванье-то нужно, и строгость. Порознь оно бывает у
многих, но чтоб полезно слимши: у Назария Парменыча проси...
Часов в пять утра над Илеком как дым сырой. Часовые откель ни возьмись, по
чагурам. К осокорнику машина съедет. Кому случись увидеть: пеньком замрёт.
Упаси - заметят! И ровно никто мимо часовых не проходил, а вдруг - бык малый
средь осокорей, тальника. Спереди - бык лобастый, сзади - осёл крупастый; до
холки осёл как бы. По виду - двужильный. Глаза: с ума съедешь, до чего
умные!
Из машины, гляди, выходят. Вышли и к нему. Просят... Ни словца не
прослышишь, ни звука. После и машина не загудит, а нет её - и всё. И часовых
как не было. Ни человечьего, ни ослиного следка не отыщешь. Или тем более
колейки от шин. А место топкое! Синица на ил сядет - и то следок.
Следов нет, а сколь видело-то! Особенно в войну часто видали машину у самой
уремы. Секретно просилось, а Назарий Парменыч давал. И кто просил? Абы с кем
вторым или третьим Назарий Парменыч не станет говорить. Хотя бы по климату
разговор. Климат - погода, а по погоде - авиация. Кто её больно способно
любил-возносил?.. Кто авиапарады зрил, ус крутил? Ради него давалась погода
лучше, чем врагу.
А как в космос посылать - был Хрущёв у нас. Сколь нагнал часовых, а две
деревни его видели. И не столь он слушал Назария Парменыча, сколь говорил
чего-то, толковал. С того космос и забирает - продуктов не стало. Да...
Тогда-то лишь и был оставлен след. Един-единый-то раз. В сердцах, поди,
Гулеван допустил. Бычья лепёха, а возле - ослиное яблоко паровое.
Как ездили к Назарию Парменычу даже и при культе, власть сделала съезд с
актюбинского шоссе. Насыпан бугорок, положена плитка: "Легендарный
комбриг-два".
А для народа у него свои места условлены: где - кустки, сурепица, где -
ямка. Почитай, давно приём идёт. Жалобу папироской свернул - подсунулась.
Поди проверь: забрана!
И уж и строг на притеснителя! Смастрячит им козью ножку - уголька в плошку.
Будут им вкрячник-цветок да навздрючь-копытце - по межеулку уголёк
взъездился умыться. Ох, и заделает жулью в ноздри едрит, черен гвоздиком
прибит!


Пояснения


белопопица - ромашка; она же: белинница, белюшка, белоголовник, иванов цвет,
поповник, солнечник