"Игорь Гергенредер. Степовой Гулеван" - читать интересную книгу автора

давануть о чагур до отнятия поясницы. Назарий Парменыч его образованно
отклонил, разверни - да пинка! Бота дамская, но ножка без удовольствия.
Ванька с чагура чижиком - и в циркачей. Толпой упали.
Опять бежит - с яванским приёмом, с ложным укусом завлекательным и двойным
втыком локтей в надпашье. Назарий Парменыч его до паха не допустил и в
четыре движения подвёл под тот же пинок... Только уже циркачи от Ваньки
увернулись.
Он, как птичка оляпка, в Илек нырк, по дну посеменил мелким шажком, выбег и
снова на чагур. Теперь с тройным прободейным сардоническим приёмом: чтоб
дать Назарию Парменычу пуповую грыжу и конвульсию мочевого пузыря с
излиянием мочи в артериальную кровь.
Назарий Парменыч выбрал для ответа саркастический пинок. От этого пинка
человек в полёте раздувается низом туловища и от боли дико затухает до
тихого помешательства.
Но у Ваньки-сволоча - на теплюше помоча - вошка об вошку чешутся. Как низ
туловища потянул в себя воздух для раздутия, вошка в мочевую протоку и
всосись. Легла там поперёк, впилась и своей желчью прервала последствия.
И Ванька - не буйный и не тихий. На чагур уж не кидается, но и навоза не
ест. Закурил. Ну, Назарий Парменыч-то понял, что без вошки тут не обошлось.
Уходит к воспитанницам - всё это им обрисовать. Против чего, мол, настойкой
фиалочки омываемся - пятнай вошка других и рождай приключения.
И точно: приключение дало себя понять. Марточке Сосибон-Хрипунше
нагадано-то на разном конском. Уж и нагадано хорошо! Не житьё - бульдюжина,
дрючкой перегружена! Это удовольствие не упущу из горсти я: пылком-жарком
палится, часть драчёна не валится!
Вернулась и перво-наперво - в свой шатёр. Сколь за гаданьем не спамши, а
ещё б не спала, хотя спать не терпится: зев, как рыбка, на зевоту, не
говори, кума, - охота! Требует Ваньку Каина.
Делают своё; извержение вошку и выбрось. Время, конечно, прошло,
последствие ослабло, но всё ж таки оказало себя. Низ туловища у Ваньки не
раздуло - осталось раздутие малой частью. Гадали на торчун драчён, а он как
арбуз мочён. Из винной бутылки дорогой почему пробку без штопора не вырвешь?
Ниже горлышка она раздута.
Катайся не катайся: не разомкнуться любителям. Послали к ведуну по чёрной
магии, к Цыганевичу. Звездочёт и кудесник уважительного могущества - его до
нонешнего дня помнят. Упитанный, шея салом оплыла; грива чернее дёгтя, но
пробита сединой. Чернота блестит, и седина блестит: эдак изукрашен мужчина.
Лицо цыганское темноватое и будто маслом помазано. Был ли он цыган или более
того - природный индус, но жил в русском подданстве и всё местное знал
скрупулёзнее наших дедов.
У него две больших избы рядом поставлены: в одной прямо теснота от
имущества. Сундуки, сундучки, комодики; посуды ценной, материй дорогих -
переполнено кругом. А вторая изба - просторная, чистая; не для мебелей, а
для воздуха - как бы особая изба.
Цыганевича обихаживали люди по найму, но больше - так, за помощь
колдовством. Вот он из трубки потянет и кому помог-то - дых ему дымом в
лубетку: "Чуешь, у меня пиво варят? Иди и займись. Живи у меня монахом, но
пиво мне вари!"
Цыганевич только и разлучил слюбившихся. Через держанье в пьяных лягушках.
Сперва велел гнилую плоскодонку просмолить. После - в лягушачьей заводи