"Игорь Гергенредер. Как Митенька попался" - читать интересную книгу автора

с завязанными глазами вызнал!
Вот она повернётся со смешочком, он легонько брызнет из ушата, а она:
"Балабончики как лица, в ключевой они водице!"
"Ха-ха-ха!" - подружки смехом-то и зальются.
А парень усадит её на плечи голые, мытые - и ну катать! Рубашка на ней
пузырится беленька, балабоны ядрёны - елдыр-елдыр на крепких плечах.
Катает её по всей опушке, да с припевкой: "Мои плечи гладки, закинь на
них пятки!" Она: "Хи-хи-хи! Для этакой потачки встань-ка на карачки!" А
подружки: "Обязательно! Завлекательно!"
Парень: "Ой, упаду, миленька, - ежевика оплела всё кругом!" Она ручки
ему в волосы запустила, держится: "Ой, боюсь - не урони... подопри меня
колышком до самого донышка!" - "Обязательно! Завлекательно!"
Он расстегнёт штаны - колышек ослобонить - и вроде как запутался ногами
в ежевике. Эдак деликатно уронит девицу через голову вперёд, в маки-жасмин.
На четвереньках красивая, смоляные брови: вроде растеряна бычка - не поймёт
насчёт толчка. Рубашечка задралась до плечиков беленька, кругляши
сдобятся-дышат, ляжки потираются - в межеулок зовут. А парень всей мыслью
занят, как из ежевики ноги повытаскать, да не удержался недотёпа и навались
на пригожую: обжал ляжками калачики, худым пузом на поясницу ей лёг. Ишь,
лежит некулёма.
Девушка: "Ах, запутала рученьки ежевика, стреножила! как судьба моя
горька - не уйти от седока!" А парень: "И я запутан. Не свернуть тебя на
спинку под колышек-сиротинку!" А подружки: "Ты и так спроворь тычок,
сиротинка-старичок..." Девушка с парнем: "Обязательно! Завлекательно!" И
спроворят.
Давеча она сдобные подкидывала - теперь худеньки подкидываются над её
кругляшами. Жилисты и худы, только нету в том беды. Вся сласть в корешке.
Сиротинка - но и ему счастье: не запутался в ежевике-то. Набаивает
навздрючь-копытце в полную меру.
Какая-нибудь девушка как крикнет:
"А другие старички не готовы ль на тычки?"
И пошло катанье! Борьба с ежевикой лукавой: у кого - обритенько, у
кого - курчаво. И как у девиц лакомки сирописты, так и щеглы в лесочке
преголосисты! Сочувствуют и птица, и зверинка девичьему счастью.
Кто уже понабаился вдоволь, в обнимочку сидят, пьют ключевую водицу из
одного туеска. Ягоду едят сочную, давят друг у дружки на губах. А у
остальных так набаиванье и идёт: у кого пузо на балабоны, у кого живот на
живот.
Старики квасу напились, отдохнули после трудного сравненья - в ладошки
хлопают: чисто дети! И до чего им отрадно на сердце от любезности: что
молодёжь старичками прозывает мужскую примету, девичью досаду...
Но и на стариков бывало нареканье. Особливо от молодых казачек станицы
Сыртовской. Были средь них огненно-рыженьки, кудреваты; глаза кошачьи -
зелёное пламя. Уж как они уверены, рыжие, что их балабончики круглее всех!
Ваше старьё, дескать, подсуживает. "Ах вы нахалки! - наши-то им. - И не
конфузно вам перед их детскими глазами порочить честность? В беленьки
рубашечки обрядились, балабоны умыли настоем цветка цикория, а у самих
совести нет!"
Казачки: "Ладно, набаились мы у вас задушевно, а всё одно - ваше старьё
куплено!" - "Да чем их купишь? Они, бедненьки, до того честны - сколь ни