"Игорь Гергенредер. Птица Уксюр" - читать интересную книгу автора

сквозь смуглость полыхает красиво так. И уж он шляпой машет на себя, машет.
Разобрал вещи, открывает саквояж. Коробочка с порошками. "Какое это, -
говорит, - у вас строение около?" - "Сруб для винокуренья". - "Ага, оно
подходяще. Идёмте!"
Сашка: неуж-де знаете средство? "Всё увидите, чего надо! Не будем
опережать".
В сруб вошли - приезжий вмиг разжёг огонь. Щепотку какую-то посыпал на
дрова, и заполыхали от одной спички. Дверь дубовую заложил бруском. В срубе
и воды чистой наготовлено, и брага до весёлой крепости доходит - из яблок.
Анисовые яблоки. Дух - в голове хороводы! Рядом и ржаная, и ягодная бражка
для перегона.
Приезжий каждую бражку помешал, да палец в неё и на язык попробовал.
Почмокал эдак. И головой поводит: "О! О!" Дело хорошее, мол.
Выбирает пустую бочку. "Где у вас бурав есть?" И отверстие в средней
клёпке провертел. Поставь бочку, в неё влезь: верхний край придётся тебе по
грудь, под соски. А отверстие в аккурат пониже надпашья. Ну, этот приезжий
кленовым гвоздём его крепко так забил.
Раздевайтесь, говорит, и наливайте пока чистой воды. Сашка слушается -
чего ему... Гость кивнул: "Теперь - браги анисовой". И отсчитал девять
ковшиков. Да ржаной бражки - пяток. Да четыре ковша ягодной, ежевичной.
После этого сымает с себя ремешок: шведская кожа, тремя битюгами не порвёшь.
И хитрым узлом завязывает Сашке за спиной руки. Проворно запястья завязал. А
тому - хоть перетри верёвками! вылечи только.
Он улыбается, гость. Указал влазить в бочку. Подмышки поддерживает,
помог. Больной - ладно; исполнено. Стала бочка полнёхонька, по самый
краешек. Стоит Сашка в воде да в трёх бражках. Пузырьки поверху. Гость: "Где
у нас тут перегнанная водочка?" - "Вон в поставце - лафитники. В зелёном -
двойной выгонки, в синеньком - тройной".
Гость налил ему стопку двойной выгонки да тройной - рюмочку. "Это
выпейте, этим запейте..." Приятно приняла душа. Ну - держись теперь! Всыпал
порошок в бочку. Там была муть, болтушка - враз стала густа. Чёрная -
дёготь! Всыпал другой порошок - гущина зашипела. И переходит в прозрачную
влагу. Чистая! Скажи - слеза!
А от третьего порошка эта влага начала нагреваться. Сама вроде собой, с
гудом каким-то. Всё горячей и горячей. Сашка в бочке топочет, а гость: "Если
гвоздь кленовый не выбьете, гуд и нагрев не прекратятся. Сваритесь!" - "Да с
чего я выбью? Не с чего!"
Тут приезжий этот большую стопку тройной выгонки принял - костюм с
себя. Подтяжки отстегнул, сбросил всё - девка! Здоровая, спелая, а гладкая!
Эх, и красотища, ядрён желток, стерляжий студень, пеночка с варенья! Зажми
ладонью глаза - она сквозь руку засияет блескучей красотой, так и полонит
прелестью сладкой, круглотой белогладкой.
Как подпрыгнет! То одной ногой - туда-сюда, то другой. Извернётся,
потом потянется - томно так, сладенько. Шажком вёртким и так, и этак. Ну,
кажет себя! Да как стала задом играть, хрен послушный, труд нескушный! Прямо
перед Сашкой.
Ну, он и спасать себя от сваренья. Три раза промахнулся по гвоздю. Не
глядит в бочку-то - к влекущему взгляд припаяло. Вот всей силой характера
глаза оторвал, терпит, сколь может. Хорошо - влага прозрачная. Как наддал -
выскочил кленовый. Из бочки полилось: и гуд пропал, и остыло тут же.