"Игорь Гергенредер. Зоя Незнаниха" - читать интересную книгу автора

Рысит Зоя перелеском: от жары потеет, от бдительности - холод на
сердце. Глядь, на краю овсяного поля - какое-то колыхание. Ну, думает, никак
враг колхозного строя затеял чего... Стреножила коня, крадётся с наганом к
опасному месту. А девичий смех как вдруг вырвется - да ещё, да ещё! Страсть
как хорошо кому-то...
Развела овсы руками: ей и засвети в глаза. Мужик без штанов и девка
нагишом, рады радёшеньки. Сплотились пупками, потирают друг дружку,
помахивают телами. Зоя вгляделась: руки у девушки не связаны, глаза
сладкие - ни слезинки в них. И к мужику она этакая ласковая! Он было
присмирел чего-то, а она ручкой дотянулась до двух яблочек молоденьких,
давай их завлекательно теребить-куердить, ноготками задорить. Они и
закачались опять: о девичьи балабончики голые, тугие, беленькие -
тук-пристук.
А мужик, сквозь радостный задых, называет девушку изюминкой, медовым
навздрючь-копытцем... Такие нежные говорит слова - Зоя прямо потеряна. Не
знаю, думает себе, нельзя представить даже, чтоб этак делали детей.
А что же они делают? Удивилась до того - дуло нагана уставила себе в
переносицу, почёсывает дулом лоб. После сурово хватает мужика за пятку.
Он - лягаться. Оторвался от голого-то, от горячего - Антипушка. Рычал,
да и обмер. Зоя с наганом, а он с сердитой пушкой. Куда там уймёшь её! Так и
нацелился в Зою навершник лилов, не боится зубов. Она в галифе, а наганом,
однако, прикрылась. Я вас, говорит, посажу, это я знаю и не сомневаюсь. Но
должны вы сказать, что делали, потому что этого я не знаю. И глядит на
обоих, на голых-то.
Антипушка и перевёл дух. Незнаниха! Чуть не прыскает мужик. Уж он её
сквозь видит. Сажайте, говорит, товарищ, - мы люди не капризные. Мы самое-то
чувствительное на съеденье отдаём, лишь бы овсы спасти. Вестимо - врагу хуже
ножа колхозный урожай!..
Зоя как вскочит! Гимнастёрку обдёргивает, сапогом - топ! Ну-ну, мол,
где враг?
Вот Антипушка объясняет. Крадётся-де враг воткнуть в колхозное поле
зловредный колышек. А она - и указывает на девушку - предстающая полевая
печаль. И говорит печаль врагу: я тебя, догола-то раздев, пойму! Ой, пойму!
И задушу сурово. А враг посмеивается - не голая ты печаль, не совладаешь. Ну
чего - тогда она душит его голая. А поле-то вот оно, родимое: лелеет
колхозные овсы.
Эдак борются полевая печаль и вражий смех. И он начинает одолевать.
Вот, мол, ха-ха-ха, воткну в колхозное-то единоличника посошок! А печаль:
"Не успела Красная Армия воткнуть тебе штыки в чувствительные места, так я
заслоню поле своим самым чувствительным..."
Лишь только он хотел на колхозное посягнуть, она навздрючь-копытцем и
переняла посошок единоличника. Тут уж и сама голая печаль в смех. Хи-хи-хи -
не уйдёшь теперь! Он бы выскочить, а навздрючь-копытце за ним, за ним,
балабончики подскакивают, тугонькие. Заслоняют поле колхозное, поёрзывают по
нему, баюкают.
Он кричит: "Я середняк!" - "Хи-хи-хи, ты-то середняк? Ты-то?" Так и
спорят - спорщики...
Зоя его слушает, Антипушку, глядит: "Нет, этот не середняк. Уж это я
знаю, размер-длину!" Да, мол... Качает головой. Всё и объяснено. Если бы,
говорит, допускала суровость, как бы я посмеялась на вашу темноту! Но хорошо