"Юрий Герман. Подполковник медицинской службы" - читать интересную книгу автора

идет именно о ней. Ну-с, прошу слушать: в бане пожилой старшина на мой
вопрос, как они готовятся к приему начальства, довольно развязно мне
отвечает, что никаких особых приготовлений у них нет, что санврач нынче
заходил, но никаких - заметьте, никаких - приказаний не отдавал, кроме как
помыть все, поскрести и парку поднагнать. Что же касается до моего
приказания, то Варварушкина не только ничего сама не сделала, но даже не
довела о нем до сведения начальника госпиталя. А мне со слезами ответила,
что отказывается выполнять мои распоряжения.
- Какие именно ваши распоряжения? - спросил Александр Маркович.
- Она вам не докладывала?
- Нет, не докладывала.
- Еще один характерный штрих для ее поведения. Я распорядился получить
из вашего госпиталя выбракованные одеяла и постелить ими лавки и полы в
предбаннике. Я распорядился выстелить лавки поверх одеял простынями. Я
распорядился также силами госпитального персонала заготовить веничков,
сварить квасу из хлебных крошек и корок и поставить этот квас на льду в
предбаннике. Ведь просто? Начальство наше очень устает, у него
ответственность огромная, значит надо нам о начальстве подумать, проявить
заботу, да и нам это вовсе не во вред, потому что они непременно спросят --
кто это о них так позаботился, а банщик и ответит: "Санчасть, товарищ
командующий!" Вникаете? Таким образом, они нас приметят, вспомнят добрым
словом, и мы с вами...
- А если худым словом? - спросил Левин, глядя прямо в глаза Шеремету.
-- Если спросят, кто эти паршивые подхалимы, холуи, подлизы, - тогда как? И
если им ответят, что эти подхалимы и холуи - военврачи? Сладко нам будет? А
характер командующего мне немножко известен, спросить он может. Нет, товарищ
полковник, уж вы извините, но я совершенно одобряю Варварушкину и во всем
согласен с нею. Жалко только, что она плакала. Да ничего не поделаешь --
слабый пол, случается, плачет от злости...
- Но ваша Варварушкина не выполнила приказания. ..
Александр Маркович пожевал губами, подумал, потом произнес:
- Вряд ли, товарищ полковник, она могла понять ваши слова как
приказание. Она поняла ваши слова как приватную беседу, так я склонен
думать. Она у меня товарищ дисциплинированный. ..
Лоб Шеремета покрылся испариной, но ответа не последовало.
- Так ведь? - спросил Александр Маркович. - Впрочем, все это мелочи.
Давайте теперь о деле потолкуем. Когда мы назначим испытание костюму? В
следующее воскресенье?
- Думаю, что об этом рано говорить, - едва скрывая досаду, ответил
Шеремет. - Ведь у вас, голубчик, язва, ужели вы сами прободения не боитесь?
- А если боюсь, так что? - спросил в ответ Левин. - Это война
научила меня тому, что, боюсь я или не боюсь, - побеждать я во всяком
случае обязан. Все те, кого мы лечим, - люди, а человеку свойственно не
любить, мягко выражаясь, когда в него стреляют. И тем не менее...
Шеремет вдруг вскипел.
- Тем не менее, - сдерживая свой голос, чтобы не услышали другие в
палате, сказал он,-- тем не менее ужасно вы любите рассуждать в ваши годы.
Все кругом рассуждают. Начальник госпиталя рассуждает, товарищ Дорош
рассуждает, скоро санитарки рассуждать начнут. ..
- Они уже давно рассуждают, - вставил Левин, нарочно поддразнивая