"Юрий Герман. Подполковник медицинской службы" - читать интересную книгу автора

- Я не нуждаюсь ни в чем особенном и отдельном. Вы понимаете мою
мысль?
Он плохо видел без очков, и, может быть, это обстоятельство придало ему
мужества. Шеремет умел так таращить свои выпуклые глаза, что у Александра
Марковича раньше недоставало сил ему возражать. А теперь перед ним было
только плоское, белое, гладкое лицо и больше ничего. А может быть, очки тут
были и ни при чем. Moжет быть, Шеремета вообще не следовало бояться.
- Хорошо, - сказал Шеремет. - Оставьте нас.
Все ушли почтительно и подавленно. Анжелика громко издохнула, несколько
даже с вызовом. Майор Баркан покашлял в кулак.
Шеремета боялись и не любили.
- Ну, что будем делать? - спросил полковник. Левин пожал под одеялом
худыми плечами.
- Если это язва. .. - опять начал Шеремет. Александр Маркович смотрел
на него одним глазом
неподвижно и иронически. Шеремет говорил долго и неубедительно. Его
всегда раздражал Левин - нынче же особенно. И главное - молчит. Почему
молчит? Ведь он ему предлагает письмо к виднейшему хирургу и делает это из
самых чистых побуждений. А он молчит и смотрит
одним глазом.
- Почему вы молчите? - спросил наконец Шеремет.
- Я все жду, когда же вы спросите про спасательный костюм.
Старший сержант Анжелика Августовна принесла Левину очки, и он в то же
мгновение увидел, какое сдержанно-ненавидящее лицо у Шеремета, но теперь не
оробел. Ему самому это показалось странным, но он не оробел. Может быть,
после той минуты, когда он решил прыгнуть в залив, он вообще не будет
робеть? Странные вещи творятся даже с немолодыми людьми на белом свете, если
для них существует что-то самое главное. И что оно - это главное? И когда
оно начинается? Когда это все началось у Володи Боровикова? Или Володя уже с
этим родился? Нет, Володе не нужно было ничего преодолевать.
- Я не хотел с вами говорить о делах, - донесся до него голос
Шеремета, - но если уж на то пошло, то, прежде чем беседовать о
спасательном костюме, два слова о бане и о вашем подчиненном, вернее о вашей
подчиненной Варварушкиной. Только два слова. Вам не тяжело говорить?
Левин сделал гримасу, которая означала: "Какой вздор".
- Александр Маркович, дорогуша, - продолжал Шеремет, - разговор у
нас не служебный, а совершенно приватный, мы говорим как друзья, как
интеллигентные люди, вы согласны? Вы должны меня понять, тем более что вы,
так сказать, наиболее кадровый из всего нашего состава. Вы не Варварушкина,
и вы знаете, что такое служба...
Левин смотрел на Шеремета с жадностью и ждал. Он совершенно не робел
более этого выбритого и напудренного лица, подпертого жестким, вылезающим
из-под кителя крахмальным воротничком, не робел толстых приспущенных век, не
робел властных жестов, крупных золотых зубов, сдерживаемого, рокочущего,
начальнического голоса.
- Вчерашнего дня, в субботу, - говорил Шеремет, как всегда немного
манерничая, - вспомнил я, что многие из начальства вашего гарнизона моются
именно по субботам. Естественно, что мне пришла в голову мысль проверить,
как ваш санврач реагирует на субботу. А санврача нынче, как известно, нет,
заменяет его ваша почтеннейшая Варварушкина. Так что наш с вами разговор