"Юрий Герман. Подполковник медицинской службы" - читать интересную книгу автора - Я не нуждаюсь ни в чем особенном и отдельном. Вы понимаете мою
мысль? Он плохо видел без очков, и, может быть, это обстоятельство придало ему мужества. Шеремет умел так таращить свои выпуклые глаза, что у Александра Марковича раньше недоставало сил ему возражать. А теперь перед ним было только плоское, белое, гладкое лицо и больше ничего. А может быть, очки тут были и ни при чем. Moжет быть, Шеремета вообще не следовало бояться. - Хорошо, - сказал Шеремет. - Оставьте нас. Все ушли почтительно и подавленно. Анжелика громко издохнула, несколько даже с вызовом. Майор Баркан покашлял в кулак. Шеремета боялись и не любили. - Ну, что будем делать? - спросил полковник. Левин пожал под одеялом худыми плечами. - Если это язва. .. - опять начал Шеремет. Александр Маркович смотрел на него одним глазом неподвижно и иронически. Шеремет говорил долго и неубедительно. Его всегда раздражал Левин - нынче же особенно. И главное - молчит. Почему молчит? Ведь он ему предлагает письмо к виднейшему хирургу и делает это из самых чистых побуждений. А он молчит и смотрит одним глазом. - Почему вы молчите? - спросил наконец Шеремет. - Я все жду, когда же вы спросите про спасательный костюм. Старший сержант Анжелика Августовна принесла Левину очки, и он в то же мгновение увидел, какое сдержанно-ненавидящее лицо у Шеремета, но теперь не оробел. Ему самому это показалось странным, но он не оробел. Может быть, робеть? Странные вещи творятся даже с немолодыми людьми на белом свете, если для них существует что-то самое главное. И что оно - это главное? И когда оно начинается? Когда это все началось у Володи Боровикова? Или Володя уже с этим родился? Нет, Володе не нужно было ничего преодолевать. - Я не хотел с вами говорить о делах, - донесся до него голос Шеремета, - но если уж на то пошло, то, прежде чем беседовать о спасательном костюме, два слова о бане и о вашем подчиненном, вернее о вашей подчиненной Варварушкиной. Только два слова. Вам не тяжело говорить? Левин сделал гримасу, которая означала: "Какой вздор". - Александр Маркович, дорогуша, - продолжал Шеремет, - разговор у нас не служебный, а совершенно приватный, мы говорим как друзья, как интеллигентные люди, вы согласны? Вы должны меня понять, тем более что вы, так сказать, наиболее кадровый из всего нашего состава. Вы не Варварушкина, и вы знаете, что такое служба... Левин смотрел на Шеремета с жадностью и ждал. Он совершенно не робел более этого выбритого и напудренного лица, подпертого жестким, вылезающим из-под кителя крахмальным воротничком, не робел толстых приспущенных век, не робел властных жестов, крупных золотых зубов, сдерживаемого, рокочущего, начальнического голоса. - Вчерашнего дня, в субботу, - говорил Шеремет, как всегда немного манерничая, - вспомнил я, что многие из начальства вашего гарнизона моются именно по субботам. Естественно, что мне пришла в голову мысль проверить, как ваш санврач реагирует на субботу. А санврача нынче, как известно, нет, заменяет его ваша почтеннейшая Варварушкина. Так что наш с вами разговор |
|
|