"Юрий Герман. Повесть о докторе Николае Евгеньевиче " - читать интересную книгу автора

вслушивался в его рассуждения, в планы подготавливаемых Слупским операций,
иногда подсказывая недостающую мысль, порой охлаждая слишком радостные
надежды.
Однажды к Грекову привезли рабочего с бумажной фабрики из Красного
Села. У этого рабочего в чайнике, как всегда на работе, была кипяченая вода
для питья. В бумажной промышленности для растворения древесины пользуются
каустической содой. В обеденный перерыв, когда Романов вышел из цеха,
молодая работница налила в чайник каустической соды, для того чтобы сварить
мыло. Романов, пообедав соленым супом, выпил полчайника каустической соды.
Разумеется, образовались ожоги пищевода. На здравпункте пищевод тяжело
травмировали зондом. Николай Евгеньевич сделал Романову временный
искусственный ход в желудок через живот и рассказал Ивану Ивановичу свой
план операции на пищеводе. Греков выслушал и кивнул:
- Что ж, Николай Евгеньевич! Делай!
Слупский утер пот: операция эта безусловно принадлежала к тем, которые
именуются "профессорскими", что молодой врач и не преминул высказать
Грекову.
Тот ответил с характерной усмешкой, так красившей его лицо:
- Профессора бывают разные. Врачи - тоже. - И ласковым движением своей
большой, сильной руки "Иван Иваныч Греков - исцелитель человеков" потрепал
Слупского по плечу:
- Завтра и прооперируешь.
В этот день кроме самого Грекова в операционной были еще четыре
профессора. В ходе операции Иван Иванович не сделал ни одного замечания
своему ученику, но зато Николай Евгеньевич слышал фразу, сказанную Грековым
своим коллегам профессорам. Слова эти Слупский запомнил на всю жизнь. Это
было как бы напутствие, путевка в трудную жизнь хирурга, данная знаменитым
профессором своему совсем еще молодому выученику.
- Теперь его Колей не назовешь. Теперь он нам, извините-подвиньтесь,
Николай Евгеньевич. Так-то, многоуважаемые коллеги.
Слупский, кончив операцию, разбужировал грудной отдел пищевода.
Уникальная операция кончилась благополучно.
В эту самую пору Слупскому удалось исследовать картину влияния
механического раздражения на секрецию желудочного сока.
О последующем писать и стыдно и противно, однако же из песни слова не
выкинешь.
Нашлись титулованные научными титулами люди, которые, использовав свои
должности, как говорится, среди бела дня украли у Слупского его работу, тем
более ценную, что Иван Петрович Павлов незадолго до своей смерти очень ею
заинтересовался. Но заинтересовался по телефону, воришки слышали, Слупский
слышал, доказательств не осталось, и Николая Евгеньевича обокрали.
Он попытался сопротивляться.
Ему предложили сложную комбинацию соавторства. То, о чем и по сей день
с гневом и болью пишут газеты: "Ты молод, тебя не знают, мы твои
благодетели, ты благодарить нас должен, а не браниться".
Слупский все же бранился.
Тучи над головой молодого врача сгущались. Кое-кто ему намекал
дружески:
- Поосторожнее бы, Коля. Переедут.
- Но шумел бы! Им неприятно прослыть ворами. Они могучие!