"Юрий Герман. Повесть о докторе Николае Евгеньевиче " - читать интересную книгу автора

увлеченно, хорошо и даже восторженно, что я невольно прислушался. Речь шла о
какой-то недавно сделанной операции, о какой именно, я не понял, да дело
было и не в этом, дело было в ином - в характере человека, о котором шла
речь, в характере доктора, по словам собеседниц, "совершенно неуемном и
неукротимом".
- Чем же он такой "неуемный и неукротимый"? - поинтересовался я.
- Да всем, - с некоторым неудовольствием на мое вмешательство сказала
докторша постарше. - В основном с медицинской статистикой у него трудные
отношения.
- Это как же? - спросил я.
- А так, что он не боится высокой смертности в своей больнице.
Другая докторша, помоложе, сказала довольно раздраженно:
- Общую медицинскую статистику вечно портит, чем и вызывает
недовольство некоторых начальников. А вы, что, не врач?
- Нет, не врач. Как это вы сразу угадали?
- Довольно просто. Здешние врачи большей частью Слупского знают и
недолюбливают.
- Почему же?
- А вот все за то же. Берет к себе тех, от которых иные отказываются.
- И с каким же успехом?
- С переменным, - ответила докторша постарше. - Повторяю, иногда
статистику портит, но борется до последнего. До самой последней возможности.
- Он, что же, профессор? - поинтересовался я.
- Нет, просто врач, - ответила докторша. - Заслуженный, кажется.
- В годах?
- Возраст рабочий, но, конечно, ему уже дают понять, что пора бы и на
отдых, - совсем зло сказала докторша постарше. - Это часто случается, если
шея у человека непоклончива. Разумеется, бывает и правильно, если человек с
фокусами стареет, а если он лишь реализует накопления своей жизни, тогда
зачем же на отдйх? Есть люди разные, некоторые любят в полном здоровье удить
пескарей, а для некоторых уход на пенсию смерти подобен. Так вот. Слупский
не работать не может.

Заседание, подобное заседаниям военного совета в дни, предшествующие
наступлению, в кабинете Киселева заканчивалось, когда я туда вошел.
Насколько я понял, ленинградское здравоохранение обороняться не собиралось,
оно готовилось к наступлению на грипп. Этот "импорт" должен был быть сброшен
в Маркизову Лужу, откуда он пытался к нам высадиться. Еще до того, как
удастся ему закрепиться. Киселев это подчеркивал в своей короткой итоговой
речи и был похож на командующего перед сражением.
Когда я спросил его о Слупском, он призадумался ненадолго.
- Товарищ, конечно, формы не обтекаемой, - сказал Киселев, - но
несомненно интересный. Впрочем, упреждать не стану. Смотрите сами. Учтите,
однако же, что некоторые на него со стародавних времен злы, и если станете о
нем писать, то обретете и опровергателей весьма энергичных, ретивых и на
многое способных.
Я поехал в Сестрорецк, немало времени просидел со Слупским, написал о
нем в газеты и на радио и тотчас же убедился в даре предвидения умного
Киселева, который в эту пору уже уехал в Москву, в Институт переливания
крови.