"Герман Гессе. Под колесами" - читать интересную книгу автора

Заволновалось, забурлило, всюду толпились группки, образовывались дружеские
и вражеские лагери Редко когда сходились земляки и бывшие товарищи по
школьной семье: большинство искало новых знакомств, горожане дружили с
крестьянскими парнями, горцы с жителями долин - и все по какому-то скрытому
влечению, какой-то тяге к разнообразию, желая найти дополнение самого себя.
Подростки нерешительно искали друг друга, обнаруживая наряду с сознанием
общности стремление обособиться, а, кое в ком уже проступали черты
самостоятельной личности, впервые пробуждавшейся от глубокого сна детских
лет. Разыгрывались неописуемые сцены ревности, бесконечных объяснений,
рождались дружеские союзы, объявлялась непримиримая вражда, и завершалось
все это - либо юношескими нежными отношениями и совместными прогулками, -
либо ожесточенной схваткой на кулачках.

Казалось, Ганс во всем этом не принимал участия. Карл. Гамель
беззастенчиво навязывал ему свою дружбу, но он только испуганно отшатнулся,
а Гамель тут же нашел себе друга среди обитателей Спарты. Ганс так и остался
в одиночестве. Царство дружбы рисовалось ему на далеком горизонте в самых
радужных и заманчивых красках. Он страстно "тянулся к нему, однако
застенчивость сдерживала этот порыв. В строгие, сиротливые отроческие годы в
нем. увял дар сближения, и от всякого бурного проявления чувств он с ужасом
шарахался в сторону. К этому надо прибавить мальчишескую гордость и,
наконец, пагубное честолюбие. Нет, он не был похож на Луциуса, он искренне
стремился к знаниям, но, подобно этому скряге, сторонился всего, что могло
бы отвлечь от занятий. Вот Ганс вечно и корпел над учебниками, однако когда
он видел, как другие радовались своей дружбе, его терзали зависть и тоска.
Карл Гамель, разумеется, не подходил ему, но если бы такую попытку
предпринял кто-нибудь другой и решительно захотел бы привлечь его к себе,
Ганс с радостью откликнулся бы. Как робкая девушка, он сидел и ждал, не
придет ли кто-то более сильный, смелый, чтобы увлечь его за собой в страну
счастья.

Первые месяцы пролетели быстро; к тому же занятия, особенно
древнееврейский язык, отнимали у юношей много сил. В маленьких озерах и
прудах Маульбронна отражалось бледное небо поздней осени и увядающая листва
ольхи, берез и дуба, сумерки становились все длинней; по живописным рощам с
гулом и свистом, точно огромная метла, проносился холодный ветер, возвещая
близкую зиму. И не раз уже пушистый иней окутывал все вокруг.

Лирически настроенный Герман Гейльнер тщетно пытался найти себе
конгениального друга и в час досуга один бродил по лесам. Заброшенное
озерцо, заросший осокой меланхолический бурый омут, почти скрытый под
нависшими кронами с жухлым уже листом, чаще всего оказывались целью его
прогулок. С "неодолимой силой этот прекрасный в своей печали лесной уголок
притягивал юного поэта. Так хорошо было выводить тонким прутиком на
недвижимой водной глади мечтательные круги или, лежа в низкой прибрежной
траве, читать песни Ленау и под мрачный аккомпанемент падающих листьев и
грустный шум голых ветвей думать осенние думы о гибели и смерти. В такие
минуты он доставал из кармана небольшую черную тетрадь и записывал одну-две
пришедшие на ум строки.