"Герман Гессе. Под колесами" - читать интересную книгу автора

или солянки с колбасой, и каждую пятницу его, как непременного члена
бюргерского клуба, можно было встретить на кегельбане в "Орле". За работой
он курил дешевые сигары, после обеда и по воскресеньям - те, что подороже.

Филистерская это была душонка! В юности Гибенрат еще проявлял кое-какие
добрые чувства, но со временем все в нем зачерствело и сохранилась лишь
несколько большая, чем обычно, привязанность к домашнему очагу, прикрытая
нарочитой грубоватостью, горделивое любование собственным сыном да изредка
пробуждавшееся желание одарить беднейшего. Умственные способности его
ограничивались врожденной хитростью да хорошей памятью на цифры. Читал он
только газету, и для удовлетворения его потребности в прекрасном вполне
хватало любительского спектакля, раз в год дававшегося в клубе, а в
промежутках - циркового представления.

Поменяйся он именем и жильем с любым соседом - никто бы этого не
заметил. Даже таившуюся в самых сокровенных уголках души неусыпную
подозрительность ко всему более сильному, самобытному и порожденную завистью
вражду. Ко всему необыденному, вольному, изысканному, духовно возвышенному
он разделял со всеми отцами города.

Однако хватит о нем, Лишь едкому сатирику под. силу описать столь
заурядную личность во всем ее неосознанном трагизме. Но у этого филистера
был сын, кстати единственный, вот о нем-то и стоит поговорить.

Ганса Гибенрата, несомненно, можно было назвать одаренным ребенком.
Стоило только понаблюдать за ним в кругу сверстников, как сразу бросались в
глаза его благородство, какая-то обособленность. Маленький шварцвальдский
городок никогда еще не дарил миру ничего подобного. Среди его обитателей не
встречалось людей, способны видеть дальше собственного носа, а тем более
оказать влияние, которое распространялось бы за пределы городских стен. Бог
весть от кого у мальчика взялся такой сосредоточенный взгляд, умный лоб,
такая изящная походка. Быть может, от матери? Она! умерла уже много лет
назад, и при жизни никто ничего особенного в ней не примечал, разве только
то, что она всегда была чем-нибудь огорчена и частенько прихварывала. Об
отце нечего и говорить. Поистине в старинный городок за восемьсот -
девятьсот лет своего существования подавивший миру так много достойнейших
бюргеров и ни одного таланта или гения, наконец-то упала сверху таинственная
искра!

Воспитанный в современном духе наблюдатель, упомянув о болезненности
матери и древности рода, пожалуй, заговорил бы об одностороннем
интеллектуальном развитии как признаке начинающейся дегенерации. Однако
городок почитал за счастье не числить среди своих граждан подобных
оригиналов, и лишь молодые преуспевающие чиновники и кое-кто из учителей
имели самое отдаленное понятие о так называемых "современных людях, да и то
почерпнутое ими из газет. В этом городке можно было еще жить и даже слыть
образованным человеком, не зная речей Заратустры. Браками здесь сочетались
прочно и частенько: счастливо; и вся-то жизнь носила неисправимо старомодный
характер. Правда, нагревшие себе руки богачи, из среды которых за последние
двадцать лет кое-кто шагнул от ремесленника до фабриканта, первыми снимали