"Герман Гессе. Под колесами" - читать интересную книгу автора

шляпу перед чиновниками и даже искали их общества, но в своем кругу называли
их голытьбой и чернильными душами; но все же считали для себя высшей честью
заставить сыновей пройти курс наук, дабы впоследствии определить их на
казенную должность. К сожалению, в большинстве, случаев это так и оставалось
несбыточной мечтой, ибо юные наследники, отсидев по два года в нескольких
классах, лишь с грехом пополам одолевали прогимназию.

Но в одаренности Ганса Гибенрата никто не сомневался. Учителя, господин
директор, соседи, пастор, однокашники- словом, все, знавшие Ганса,
соглашались, что у паренька светлая голова, Да и вообще он какой-то
особенный. Тем самым будущее Ганса было предрешено. В швабской стороне для
одаренных детей, которые не родились богатыми, остается всего одна, и притом
весьма узкая, дорожка: после общеземельного экзамена - семинария, затем
Тюбингский монастырь, а далее - либо учительская, - либо церковная кафедра.
Из года в год от трех до четырех десятков исхудалых сынов этого края сразу
же после конфирмации вступают на сию надежную и спокойную стезю и за счет
казны проходят курс гуманитарных наук, с тем чтобы девять или восемь лет
спустя вступить на вторую, более длительную часть своего жизненного пути и
тогда уже возместить государству оказанные им благодеяния.

Всего несколько недель оставалось до очередного общеземельного
экзамена. Так именовалась ежегодно совершаемая гекатомба, когда
"государство, предпринимает отбор интеллектуальной элиты и к столице, в лоне
которой происходят испытания из городов и сел несутся вздохи пожелания и
молитвы многочисленных родичей.

Ганс Гибенрат оказался единственным кандидатом, которого городок решил
направить на столь мучительное состязание. Честь, разумеется, была велика,
но и удостоился он ее отнюдь недаром.

После занятий в школе, оканчивавшихся в четыре часа пополудни, Ране
бежал к господину директору, который самолично занимался с ним греческим
языком, в шесть часов пастор - какая любезность! - натаскивал кандидата
по-латыни и закону божию, а кроме того, два раза в неделю в течение часа
после ужина знания Ганса проверял Профессор математики. В греческом наряду с
неправильными глаголами особое внимание уделялось частицам и заложенному в
них богатству возможностей соединения предложений, в латинском - следовало
добиваться ясности и лаконичности стиля, а также хорошего знания
просодических[1] тонкостей, в математике же особенно налегали на тройное
правило. Оно, неоднократно заверял Ганса учитель, как будто и не имеет
большого значения ни для будущего курса наук, ни для житейской практики, но
это только кажется. На самом же деле знание его чрезвычайно важно, да и
вообще математика важнее многих других предметов - ведь она развивает
способность логически мыслить и, стало быть, является основой всякой ясной,
трезвой и плодотворной мысли.

Но дабы не возникло опасности умственного перенапряжения и тренировка
мозга не причинила вреда сердцу, не иссушила его, Гансу дозволялось за час
до начала классов посещать занятия конфирмантов. Здесь благодаря
увлекательной игре в вопросы и ответы при заучивании и пересказе со страниц