"Герман Гессе. Под колесами" - читать интересную книгу автора

замеченный и никого не интересовавший, вдруг заполнил своим именем и своею
смертью весь огромный монастырь

На второй день приехал отец Хиндингера, несколько часов провел один в
комнатке, где лежал его мальчик "затем был приглашен эфором на чашку чая и
переночевал в трактире "Олень".

Наконец состоялись похороны. Гроб установили в коридоре, и альгауский
портной стоял рядом и смотрел на грустные приготовления. То был настоящий
портняжка, невероятно худой и остролицый, в черном сюртуке с каким-то
зеленоватым отливом, в узеньких потертых брючках и со старомодным цилиндром
в руках. Его маленькое прозрачное личико выглядело огорченным, грустным и
болезненным, да и сам он от нижайшего почтения перед эфором и профессорами
весь так и трепетал, точно грошовая свечка на ветру.

В последнюю минуту, перед тем как носильщики подняли гроб, грустный
человечек выступил вперед и застенчиво, с какой-то робкой лаской притронулся
к крышке. Борясь с душившими его рыданиями, он так и остался стоять среди
огромного притихшего зала, словно одинокое высохшее деревцо зимой, и было
больно смотреть на этого несчастного, всеми покинутого человека. Пастор взял
отца погибшего за рук и больше не отходил от него. Тогда тот надел свой
старомодный цилиндр с фантастическим бантом и первым засеменил за гробом
вниз по лестнице, через монастырский двор, старинные ворота, заснеженное
поле к низкой кладбищенской ограде. Покуда семинаристы тянули хорал у
могилы, большинство их, к, великой досаде преподавателя музыки, следили не
за его указующим такт перстом, а за одинокой фигурой маленького замерзшего
портного "который печально стаял, провалившись по колено в снег, и, опустив
голову, слушал речи священника, эфора, первого ученика, бездумно кивал
поющим школярам и время, от времени тщетно пытался выудить из заднего
кармина сюртука свой носовой платок.

- Я все время представлял себе, что на его месте стоит мой собственный
отец, - сказал Отто Гартнер, когда все кончилось.

И тут вдруг все согласились с ним.

- Да, да, и я тоже об этом подумал, - слышалось отовсюду.

После полудня эфор вместе с отцом Хиндингера зашел в "Элладу".

- Водил ли кто-нибудь из вас дружбу с усопшим - спросил он с порога.

Сначала никто не отозвался, и родитель Хинду как-то боязливо с чувством
горечи всматривался в лица юношей. Но в конце концов вперед выступил Луциус.
Хиндингер взял его руку, недолго подержал в своей, но, так и не найдя"что
сказать, отпустил и вышел, униженно кивая головой. Затем он сразу уехал, и
от зари до зари поезд мчал его по занесенной снегом стране, пока он не
добрался до дому, где поведал жене, в каком тиком местечке зарыли их
маленького Карла.