"Эрнесто Че Гевара. Дневник мотоциклиста" - читать интересную книгу автора

заставляет нас до поры до времени молчать.
На прибрежной дороге Камбэк продолжает проявлять свои авиаторские
наклонности и, бухнувшись лбом об землю, снова выход ит целым и невредимым.
Совладать с мотоциклом очень непросто, так как уложенный на багажник груз
расположен позади центра тяжести и при малейшей нашей оплошности машина
встает на дыбы. В мясной лавке у дороги мы купили немного мяса на жаркое и
молока для собаки, к которому она не прикоснулась; наша зверушка начинает
заботить меня больше (все-таки живое существо), чем 70 "бананов", которые
мне пришлось выложить. Мясо оказывается кониной, и такое приторное, что
есть просто невозможно; разочарованный, я бросаю кусок, собака
перехватывает его на лету и пожирает во мгновение ока; удивленный, я бросаю
еще кусок, и история повторяется. Видно, придется сесть на молочную диету.
Но, вопреки гвалту, поднятому поклонницами Камбэка, я перехожу здесь, в
Мирамаре, к...


...лирическому отступлению

На самом деле в мои намерения не входило описывать дни, проведенные в
Мирамаре, где Камбэк обрел новый очаг, к которому тяготел своим
преднамеренно выбранным именем. Мы свернули в тихую заводь, колеблясь в
нерешительности, целиком покорившись одному-единственному слову, которое
держало нас, как на привязи.
Альберто почуял опасность и уже представлял, как в одиночестве катит
по дорогам Америки, но притих и голоса не подавал. Препирались в основном
мы: я и она. В какой-то момент, когда я уезжал, как мне казалось,
победителем, мне припомнились стихи Отеро Сильвы:
Я прислушался к шлепанью босых ног
по дну лодки,
и мне привиделись сумрачные от голода лица.
Между нею и улицей разрывалось мое сердце.
Не знаю, откуда взялись силы бежать
от плена ее глаз,
вырваться из ее объятий.
Она осталась,
и глаза ее затуманились тоской -
слезы дождя все текли и текли по стеклу.
Но она не окликнула меня: "Подожди,
я иду с тобой!"

После я усомнился, что щепка имеет право сказать "я победила", когда
прибой выбрасывает ее на берег, до которого она хотела добраться, но это
было после. Настоящему "после" неинтересно. Два запланированных дня
растянулись, как резина, превратившись в восемь, и вместе с кисло-сладким
привкусом расставания, смешанным с моим дурным запахом изо рта, я
почувствовал, как ветер странствий окончательно уносит меня в миры, которые
представлялись мне более диковинными, чем были на самом деле, навстречу
ситуациям, которые в моем воображении рисовались куда более нормальными,
чем оказались в итоге.
Помню один день, когда мой друг море решило выступить в мою защиту и