"Эдуард Геворкян. Прощай, сентябрь!.." - читать интересную книгу автора

возражать, если мы займемся вашим делом? Разумеется, найдем хорошего
Протектора, поднимем все архивы... Вы меня слышите?
Я его слышал. Для начала совсем неплохо. Новое состояние порождает
новые ситуации. Вот уже энтузиасты из ОК проявляют заботу. Ненавязчиво и
скромно.
- Если вам трудно решить сейчас, мы свяжемся позже, - продолжал
Клецанда. Он посмотрел на меня и поднялся о места. - Я хотел бы пригласить
наших экспертов, ваше дело будет прекрасным казусом для дискуссии, может,
и всеобщей...
Только этого мне не хватало! Молодцов из ОК далеко занесло, но я им в
эти дали не попутчик.
- Не могу принять вашей заботы, - ответил я гостю и тоже встал, давая
понять, что разговор окончен, - тем более что сейчас, прошу извинить, не
имею намерения принять у себя кого-либо.
Вчера я еще не мог вообразить, что буду в состоянии грубо оборвать
человека, не закончившего разговор. Но Клецанда, вместо того чтобы холодно
откланяться, только улыбнулся и после секундной заминки сказал:
- В таком случае позволю себе пригласить вас к нам. Приношу
извинения...
Он поднял руку и разжал ладонь. Небольшой граненый хрустальный шарик
завертелся перед моими глазами. Я удивился, но тут же сообразил, что это
компактный гипнарк. Поплыли радужные пятна, шарик вдруг превратился в
голубую ослепительную звезду.
Очнулся я в помещении с выключенными окнами. Связь не работала. Выход
заблокирован. Ноги ватные, и стены расплываются, как после долгого
процедурного сна. Минут через десять я пришел в норму. Я не знал, вернее,
не мог сообразить, где нахожусь, но при любых обстоятельствах намеревался
выбраться отсюда как можно скорее. И выяснить, кто и по какой причине меня
изолировал. Что еще скажет Совет Попечителей, узнав о насилии над бывшим
Учителем?! Ничего, я продержусь. А вот что сейчас творится с Мурадом?


Шестьдесят два года - почти старость. А полвека назад мой Учитель
назвал меня Вторым. Он долго колебался, и если бы не болезнь Виктора...
Добрый Учитель, ему казалось, что мне не хватает уверенности. Все-таки он
назвал меня. А Первым, и без всяких оговорок, шел Леон, краса и гордость
Десятки. Он получил мандат в одну из австралийских школ, мы изредка
встречались на каникулярных сборах. После выпуска своей Десятки он ушел к
освоенцам и, кажется, участвовал в четвертом десанте на Горизонт. В
наставниках не остался.
Какое это было время! Долгая и многотрудная история освоения Марса,
полная мытарств и трагедий, подошла к своему блестящему финалу - был
сооружен и наконец-то задействован экваториальный фазоинвертор. Дальний
космос стал Ближним. И такое началось, такой прорыв! Я даже начисто забыл,
что являюсь Вторым, и очень удивился, когда меня сняли с рейса и вызвали в
управление.
В приемной меня встретил сам начальник управления. Он странно оглядел
меня, провел в кабинет, усадил в кресло и вручил розовый бланк вызова на
комиссию. Много лет спустя я понял, что значил его взгляд. Он уже тогда
смотрел на меня как на Учителя.