"Гюнтер Гейгер. Улица Марата " - читать интересную книгу автора

Я его понимал, если признаешься сразу, то женщины насрут тебе в душу,
поэтому всегда выгоднее до поры до времени скрывать свои чувства, оставаясь
молчаливым поклонником. Кроме ее сына у нее жил еще 24 летний немецкий
студент-картограф, рисовавший маршруты общественного транспорта, молодой
гомодрил, который почему-то спал в ее комнате.
- Ты анти-социальный тип, Гюнтер...
Это была констатация факта, поэтому я не возражал.
Постепенно я придвигался к ней ближе. У нее на столе стоял мелкий
виноград с родины ее родителей - из Молдовы. Она была наполовину еврейкой. В
прихожей висели фотографии ее предков. И внешность мамы говорила сама за
себя. Разговор принимал все более интересные обороты.
- На Западе, Гюнтер, бабам не нужны мужики, но у нас все по-другому, мы
более патриархальны. У нас мужик является для бабы авторитетом.
Тут мне захотелось к ней присосаться. Она в свою очередь закатила глаза
и высунула язык. Я сунул ей в пасть маленькую виноградину.
- Как собаке, - сказала она, после чего я выцеловал обратно этот
символический анахронизм.
Я совсем забыл о псе, тихой домашней твари, ничем себя не проявлявшей,
разве что в самом начале, когда я пришел. Он не был ревнивцем, которого
нужно было запирать в другой комнате. Но Тане необходимо было с ним
погулять.
Мы прошлись до продовольственного магазина и обратно. Таня прижалась ко
мне, и я ощутил ее тело. Это был знак. Мне не следовало стесняться.
Пес погадил на клумбу. Мы вернулись назад. Дом выглядел прилично
- в подъезде не было окурков и запаха мочи, как в подъезде дома рабочих
Трихомонозовых, у которых я снимал комнату.
Она отперла дверь. Мы выпили хуевейший кофе. Я не знал, был ли он
хуевей, чем в США, но, во всяком случае, хуевей, чем в Вене. Она много
пиздела, показывая мне фотоальбомы. Позднело.
- Гюнтер, ты можешь ночевать здесь...
Я вздохнул с облегчением.
- Да, спасибо, но я должен позвонить Зинаиде и Анатолию - людям, у
которых живу, родителям Игоря. И сказать, что я не приду.
Что я немедленно и сделал. Она была в платье, а ее ноги обтягивал белый
нейлон. Я сконцентрировал усилия. Я гладил ее ноги от пят к лодыжкам, щекоча
под коленями. Она позволяла все, не прекращая пиздеть о всякой хуйне. О том,
что в России все катится к чертовой бабушке, что жить здесь невозможно, что
полагаться можно только на Ельцина, что Хасбулатов и Руцкой предатели, и так
далее.
Незадолго до того она водила меня в музей Ленина. Там было место, где
не разрешали снимать. Это были свидетельства последних дней вождя,
изображающие его в неадеквате. Таня мне переводила. Она была женщиной,
которая мне нравилась и которую я хотел трахнуть.
Я уже подбирался к ее ляжкам, разогревая их своими похотливыми
поглаживаниями. Она воспринимала это спокойно, а я делал то, что должен был
делать. Я влез ей под подол и содрал с нее трусы. Мои желания становились
первобытней.
- Сними платье! - заревел я.
Она застонала.
- Это так сложно с этими кнопками, это ведь настоящее немецкое платье.