"Александр Гейман. Овидий (рассказ)" - читать интересную книгу автора

тэмпора, о морэс!
Марк Юний всхлипнул - и с ипугом заметил, что он думал на
латыни. Потом с еще большим испугом он осознал, что до сих пор
не произнес про себя своего имени. Абинт, да он же не помнит
его! Погоди-ка, его зовут... нет, невозможно вспомнить.
Значит, вот оно как! Сослать в неведомую глушь к первобытным
существам, лишить радости, насовать ложных сведений о себе -
да так задурить мозги, чтобы он и себя не мог вспомнить! Да
уж, император отшутился изрядно. Или считать, что ему все-таки
повезло? - его могли бы втиснуть и не в людское тело, а в
какой-нибудь лишайник в мирах ледяных пустынь, а то еще хуже.
А впрочем, нет,- нынешнее состояние - это как раз наихудшее
издевательство. Помнить все, чтобы тем горше терзаться, быть в
своем теле - но без своего имени!.. О Абинт! За что?!.
Марк Юний проплакал всю ночь и проснулся поздно днем с
тяжелой головой. Он долго не вставал, вновь переживая
открывшееся прошлое. Брета, сочтя, что он заболел, спрашивала
Юния о чем-то, но он только отмахивался. Кое-как собравшись с
силами, он пошел к реке, умыл грязное лицо и присел у тихих
вод на камень. "Что же теперь делать?" - вот о чем пытался
размышлять мнимый римский изгнанник. Пока он был Марком Юнием,
считал себя гражданином и изгнанниником Рима, он еще мог
питать какие-то надежды и строить планы. Мало ли что - вдруг
аргументы в сестерциях возымеют действие и обидчивая
родственница цезаря попросит за него перед троном. Или умрет
сам цезарь. Или, воображая невероятное, сам Марк Юний
наберется духу для бегства и поселится где-нибудь в Марсалии
под чужим именем. Но теперь... Теперь это всего лишь мираж.
Римлянин Марк Юний мог вернуться домой - ему же, чудослову
Дзиангаутси, возвращаться было некуда. Не было родственников,
чтобы снестись с ним и ободрить. Не было вестников, чтобы по
случаю отправить весточку к своим. Не было и не могло быть
даже такого случая - ничего не было. Даже в Рим он теперь
вернуться не мог. Марк Юний сознавал теперь, что его римские
воспоминания ложны - это была завеса, чтобы отгородить его
подлинное прошлое. Никакой золотой юности сибарита, никаких
роскошных купаний на курортах Италии и Малой Азии, никакой
родни - теперь, когда Марк Юний пытался вызвать живые образы
этой его будто бы юности, он видел только смазанные
расплывчатые черты. Скорее всего, такой семьи и такого рода в
этом самом Рима и вовсе не было. Все, чем располагал Марк
Юний,- это селение дикарей, Брета, козьи шкуры на лежанке. Так
что же ему делать?.. О Абинт, что делать?
- Юний,- послышался голос за его спиной,- это были дети
Бреты, мальчик и девочка.
Они что-то толковали ему на своем варварском наречии,
перемежая речь знаками и несколькими латинскими словами:
- Там... идти.. гость... ты!..
Они показывали в сторону поселка, и Марк Юний сообразил,
что кто-то хочет его видеть. Уж не его ли римские родичи? - с