"Брюс Стерлинг, Уильям Гибсон. Красная звезда, орбита зимы" - читать интересную книгу автора

Когда он очнулся, его встретили темнота, пульсирующая агония боли в
глазах и воспоминания о давних лекциях. Шок - столь же серьезная опасность,
как и сама декомпрессия: когда кровь вскипает, пузырьки водорода несутся по
венам, чтобы ударить в мозг раскаленной добела, калечащей болью...

Но все это было таким отдаленным, таким академичным... Повинуясь лишь
какому-то странному ощущению "честь обязывает" и ничему более, старик
закрутил ручные штурвалы люков. Даже эта работа оказалась для него слишком
утомительной, и ему захотелось вернуться в музей и спать, спать, спать.

Ему удалось залепить замазкой все мелкие протечки, но в целом масштабы
катастрофы намного превосходили его возможности. Оставался, правда,
глушковский сад. На овощах и сине-зеленых водорослях он с голоду не умрет и
не задохнется. Коммуникационный модуль пропал вместе с арсеналом и
казармой, оторванный от станции самоубийственным ударом "Союза". Королев
предположил, что столкновение изменило орбиту "Космограда", но не видел
никакого способа предсказать, в котором часу произойдет неизбежная горячая
встреча с верхними слоями атмосферы. Теперь он часто бывал болен и думал,
что может умереть до того, как сгорит сама станция, и это его сильно
беспокоило.

Он проводил бесчисленные часы за просмотром пленок, хранившихся в
библиотеке музея. Подходящее занятие для Последнего Человека в Космосе,
который некогда был Первым Человеком на Марсе.

Он стал одержим иконой Гагарина, бесконечно прокручивая
крупнозернистые телевизионные изображения шестидесятых годов и киножурналы,
неизменно подводившие его к моменту гибели космонавта. Спертый воздух
"Космограда" кишел призраками мучеников космоса. Гагарин, экипаж первого
"Салюта", американцы, сгоревшие заживо в своем "Аполлоне"...

Часто ему снилась Татьяна, выражение глаз у нее было такое же, какое
чудилось ему на портретах в музее. А однажды он проснулся или подумал, что
проснулся, в ее "Салюте" и обнаружил, что одет в свой старый мундир, а на
лбу у него - работающий от батарей фонарь. И откуда-то издали, как будто
просматривая хронику на музейном мониторе, он увидел, как отвинчивает со
своего кармана звезду ордена Циолковского и прикалывает ее на диплом пилота
Татьяны.

Потом в дверь раздался стук, и он понял, что это тоже сон.

В голубоватом мигающем свете старого кинофильма возникла вдруг
чернокожая женщина. Длинные косички матовых волос кобрами качались вокруг
ее головы. На ней были авиационные очки-"консервы"; шелковый шарф авиатора
начала века как змея выгнулся за ее спиной.

- Энди, - окликнула она кого-то по-английски, - пойди-ка сюда. Тебе
стоит на это взглянуть!

Невысокий мускулистый мужчина, почти лысый и одетый только в