"Владимир Гиляровский. Мои скитания" - читать интересную книгу автора

никаких расписок, и никогда никаких не-доразумений.
Окончился сезон. Постом все актеры, получившие кто жалованье, кто на
дорогу, уехали в Москву. Остались не-разлучные, неизменные Казаков с женой и
глухой Качев-ский, его друг, секретарь и казначей. Помню сцену.
Мы пьем чай. Кричит из кабинета Григорьев:
- Федор Федорович, где мои туфли?
- А? - и Качевский прикладывает руку к уху.
- Где мои туфли? - еще громче кричит Григорьев.
- Они в прошлом году в Саратове служили, - совер-шенно серьезно
отвечает Качевский, думая, что он спра-шивает про супругов Синельниковых.
Жили с нами еще несколько актеров, в том числе и молодожены Рыбаковы,
ничего общего со знаменитостью не имевшие, кроме фамилии. Это было основание
летнего сезона труппы в Моршанске, где Григорий Иванович снял театр.

x x x

В Моршанске театр был за рекой в большом барском саду. Рядом с театром
двухэтажное здание с террасой было занято для труппы. Тут же поместился и
сам Гри-горьев. Некоторые холостяки ночевали, как это полага-лось, в уборных
театра и в садовых беседках. После репе-тиции, часу во втором, все вместе
собирались обедать на террасе нашего дома. Также ели из общей чашки, также
крошили мясо во щи и также ко всякому обеду накрыва-лась чистая скатерть.
Это была слабость Григория Ива-новича. Тут же пили чай утром и вечером и
ужинали, кроме счастливцев, после спектакля иногда позволяли се-бе ужинать в
саду в театральном буфете, где кредит, смотря по получаемому жалованью,
открывался актерам от пяти до тридцати рублей в месяц, что гарантировал
Григорий Иванович. Ужинами актеров угощали больше моршанские купцы, а на
свой счет никогда не ужинали. только водку пили. Угощающих актеры звали
карасями: поймать карася!
В половине сезона труппа пополнилась несколькими актерами без места и
за столом становилось тесно, но все: шло в порядке. Только щей, вместо двух
чугунов, стали варить три. Целые дни актеры слонялись по саду. В го-род
ходили редко, получив ярлык на покупку обуви и одежды в счет жалованья.
Уходя в город, занимали друг у друга пальто и сапоги. Только один Изорин не
надевал чужого платья. Он изящно и гордо носил свою, когдато шикарную
чесучевую пару и резиновые калоши, которые надевал прямо на босу ногу. И раз
он был жестоко оби-жен. У хориста Макарова заболела нога. Он снял сапог,
надел калошу спавшего Изорина и ушел в город. Изорин,. проснувшись, не нашел
калоши и принужден был явиться на террасу к чаю в одной калоше и чуть не
плакал. Уте-шился он, когда Макаров вернулся и возвратил калошу. Все-таки он
пожаловался.
- Григорий Иванович! Что же это такое? Калоши оставить нельзя! Придут,
наденут, как свою, и уйдут. Де-ло дойдет до того, что и мой пиджак последний
кто-ни-будь наденет.
- Ну и что же-с? Ну и наденет! И мое пальто бы на-дели, да оно никому
не впору, кроме Волгина. Длинно-с! А Волгин надевал. Велика беда! Обратно
принесут!
Но Изорин никак не мог примириться с такими взгля-дами. Это был человек
с большими странностями. Настоя-щая фамилия его была Вышеславцев. Почти всю
жизнь он провел за границей. Прожил большие деньги. В 1871 году участвовал в