"Владимир Гиляровский. Мои скитания" - читать интересную книгу автора

Парижской коммуне, за что был лишен наследства своими родными. Он безумно
любил театр. Был знаком со всеми знаменитостями за границей и, вер-нувшись в
Россию без гроша денег, отвергнутый знатной родней, явился в Тамбов к
Григорьеву и для дебюта так сыграл Жоржа Дорси в "Гувернере", что изысканная
тамбовская публика в восторг пришла, и с того дня стал актером. И лучшего
дона Сезар де Базана я не видал. Он играл самого себя. Он прослужил с нами
моршанский сезон, отправился с нашей труппой в Кирсанов и был во время
нашего пути от Моршанска до Кирсанова самой яркой и незабвенной фигурой.
Из Моршанска в Кирсанов мы всей труппой отправи-лись по образу пешего
хождения. Только уехал по желез-ной дороге один Григорьев - старик, чтобы
все пригото-вить к нашему приходу. Театральное имущество он увез с собой.
Для актрис была нанята телега, на которой, кроме них, поместился и старик
Качевский, а мы все шли пеш-ком за телегой, нагруженной, кроме того,
съестными при-пасами. У нас было несколько караваев хлеба, крупа и соль,
котел, чайник и посуда. Была и баранина. Когда же кто-то предложил
Григорьеву купить картошки (она стои-ла пятиалтынный мера), то он сказал:
- Помилуйте-с? Где же это видано, чтобы в августе месяце картошку
покупали? Ночью сами в поле нако-паете!
И действительно, мы воровали картошку на деревен-ских полях, а мне
удалось раз ночью украсть на мельни-це гуся, который и был сварен с пшеном.
Сколько радости было!
Двигались мы, не торопясь. Делали привалы и варили обед и ужин, пили
чай, поочередно отдыхали по одному на телеге, и, к нашему великому счастью,
погода была все время великолепная. В деревнях, пустовавших в это вре-мя
благодаря уборке хлеба, мы иногда покупали молоко и яйца. Как дети малые
радовались всему. Увидав тушкан-чика, бросались по степи его ловить, но он
скрывался в но-ре, и ловцы с хохотом возвращались к своей телеге.
Самую смешную фигуру представлял собой молчаливый и все-таки изящный
Изорин в своих резиновых кало-шах, грязной чесучевой паре и широкой шляпе, в
которой он играл Карла Моора. Он крутил из афиши собачью. ножку для махорки,
и, когда курил, на его красивом блед-ном лице сияло удовольствие. Может, он
вспоминал Ниц-цу или Неаполь и дорогую Гаванну, но судя по выраже-нию его
лица, не жалел о прошлом. Зато, когда он вместе с другими своими тонкими
пальцами чистил картошку, лицо его принимало суровое, сосредоточенное
выражение. Ночевали на телеге, под телегой, на земле, на театральных коврах
и рогожах. Изорину, изнеженному, ночью и, осо-бенно, под утро, особенно во
время холодной росы дро-жавшему в своем пиджаке и ругавшемуся вполголоса
по-французски, кто-нибудь давал свое пальто или рогожу, а
длинный белобрысый простак Белов, шедший всю дорогу в желтой парчовой
кофте свахи из "Русской свадьбы", на ночь снимал ее и клал под голову, чтобы
не испачкать.

x x x

В Кирсанове театр был в заброшенном амбаре, где до нас то хлеб
складывали, то ветчину солили. Кроме нас, пришедших пехтурой; приехали из
Тамбова по железной дороге сам Григорьев и его друзья, старые актеры -
ко-мики А. Д. Казаков и Василий Трофимович Островский. Последний был одержим
запоем, а во время запоя страдал страстным желанием хоть перед кем-нибудь,
да гово-рить! Он нанимал первого попавшегося извозчика по ча-сам, приглашал