"Владимир Гиляровский. Мои скитания" - читать интересную книгу автора

его к себе в номер, угощал чаем и вод-кой и говорил перед ним целую ночь,
декламируя сцены из пьес, читая стихи. Старый, красноносый Казаков с
мо-лодой женой был мрачен и молчалив. Впрочем, он расска-зывал, как лет
двадцать назад он приехал с труппой в Кирсанов по пути из Саратова в Воронеж
и дал здесь три спектакля, но так как не было помещения в городе, то они
играли на эшафоте. Накануне их приезда преступни-ков наказывали, кнутом
пороли, и он уговорил исправни-ка пока эшафота не снимать и сдать ему под
представле-ние. Сторговались за четыре рубля в вечер, огородили, по-дставили
скамьи для публики, а сам эшафот служил сце-ной.
- С успехом прошел третий акт "Аскольдовой могилы"! Петя Молодцов,
тогда еще молодой, Торопку пел!- закончил он свой рассказ.
Наш репертуар был самый пестрый, пьесы ставили с такими купюрами, что и
узнать их было нельзя, десятками действующие лица вычеркивались. "Ревизора"
играли мы десять человек, вместо врача Гюбнера посадили портного, у которого
я жил на квартире, и в первом акте, когда го-родничий рассказывает об
ожидании ревизора, где Гюб-нер говорит только одно слово: "Как, ревизор"? -
порт-ной здорово подвыпивший, рявкнул на весь театр, уда-рив кулаком по
столу:
- Как, левизор!
Я играл Добчинского, купца Абдулина и Держиморду, то и дело
переодеваясь за кулисами. Треуголка и шпага была на всех одна. Входившие
представляться чиновники брали за кулисами их поочередно у выходящего со
сцены. Все-таки сезон кончили благополучно. Григорьев рассчи-тался, так что
мне удалось заплатить за квартиру рубля два, да рубля два еще осталось в
кармане. Поздней ночью труппа разъехалась, кто куда. Остались в Кирсанове я
и суфлер С. А. Андреев-Корсиков. Деньги вышли, делать не-чего, ехать не с
чем. Пошли пешком в Рязань через Тамбов. В Рязани у Андреева было на зиму
место суфлера. Мы вышли по шпалам ранним утром. Я был одет в пиджак, красную
рубаху и высокие сапоги. Андреев являл жалкую фигуру - в лаковых ботинках,
в шелковой, когда-то белой стеганой шляпе и взятой для тепла им у
сердобольной или может быть зазевавшейся кухарки соседнего дома, ватной
линючей кацавейке турецкими цветами. Дорогой питались желтыми переспелыми
огурцами у путевых сто-рожей, которые иногда давали нам и хлебца.
Шли весело. Ночевали на воздухе около будок. Погода стояла, на счастье,
все время теплая и ясная. В Тамбове Григорьева не было, у приятеля
прихватили рублишко и дошли до Ряжска. Здесь непривычный к походам Анд-реев,
окончательно лишившись лаковых ботинок, обезно-жил, и мы остановились в
номере, отдав вперед полтин-ник, и стали ходить на вокзал, где Андреев
старался как-нибудь устроить проезд до Рязани. Хозяин постоялки на другой же
день, видя наши костюмы, стал требовать день-ги и не давал самовара, из
которого мы грелись простым кипятком с черным хлебом, так как о чае с
сахаром мы могли только мечтать. Андреев днем ушел и скрылся. Я ждал его до
вечера, сидя дома. Шел холодный дождь. Наконец, вечером ко мне стучат.
Молчу. Слышу, посыла-ют за полицией. Беспаспортным это неудобно.! На улице
дождь, буря, темь непроглядная. Я открыл окно и, спу-стившись на руках
сколько возможно, плюнул с высоты второго этажа в лужу, и с той минуты
оставил навсегда этот гостеприимный кров. Куда девался Андреев, здесь я так
и не узнал. Он оказался потом в Рязани, куда уехал с приятелем, случайно
встреченным на вокзале. Впрочем,. я за это был ему благодарен: дорогой он
меня стеснял своей слабостью. Мокрый и голодный, я вскочил на пло-щадку