"Владимир Гиляровский. Мои скитания" - читать интересную книгу автора

сруб, с крошечным окошечком на низ-койнизкой дверке. Из крыши торчала
деревянная труба-вентилятор. Пол состоял из нескольких досок, хлюпав-ших в
воде, на нем стояли козлы с деревянными досками и прибитым к ним поленом -
постель и подушка. Во вре-мя дождя и долго после по стенам струилась вода,
вы-лезали дождевые черви и падали на постель, а по полу прыгали лягушки.
Это наказание называлось - строгий карцер. Пища - фунт солдатского
хлеба и кружка воды в сутки. Сидели в нем от суток до месяца, - последний
срок по пригово-ру суда. Я просидел сутки в жаркий день после ночного дождя,
и ужас этих суток до сих пор помню. Кроме кар-цера суд присуждал еще иногда
к порке. Последнее, - если провинившийся солдат состоял в разряде
штрафо-ванных. Штрафованного мог наказывать десятью удара-ми розог ротный,
двадцатью пятью - батальонный, и пятидесятью - командир полка в
дисциплинарном порядке.
Вольский никогда никого не наказывал, а в полку бы-ли ротные, любители
этого способа воспитания. Я раз при-сутствовал на этом наказании, по суду,
которое в полку называлось конфирмацией.
Орлов сидел под арестом, присужденный полковым су-дом к пятидесяти
ударам розог "за побег и промотание казенных вещей".
- Уж и вешши: рваная шинелишка, вроде облака, серая, да скрозная, и
притупея еще перегорелой кожи! - объяснял наш солдат, конвоировавший в суд
Орлова.
Побег у него был первый, а самовольных отлучек не перечтешь:
- Опять Орлов за водой ушел, - говорили солдаты. Обыкновенно он
исчезал из лагерей. Зимой это был самый аккуратный служака, но чуть лед на
Волге прошел,- заскучает, ходит из угла в угол, мучится, а как перешли в
лагерь,- он недалеко от Полушкиной рощи) над самой рекой, - Орлова нет,
как нет. Дня через три-четыре явится веселый, отсидит, и опять за службу.
По-следняя его отлучка была в прошлом году, в июне. Отси-дел он две недели в
подземном карцере, и прямо из-под ареста вышел на стрельбу. Там мы
разговорились.
- Куда же ты отлучался, запил где-нибудь?
- Нет, просто так, водой потянуло: вышел после уче-ния на Волгу, сижу
на бережку под лагерем... Парохо-дики бегут- посвистывают, баржи за ними
ползут, на баржах народ кашу варит, косовушки парусом мелька-ют... Смолой от
снастей потягивает... А надо мной в ла-герях барабан: "Тратата, тратата", по
пустомуто ме-сту!.. И пошел я вниз по песочку, как матушка Волга бе-жит...
Иду да иду... Посижу, водички попью- и опять иду... "Тра-та-та, тра-та-та",
еще в ушах в памяти, а уж и города давно не видать и солнышко в воде тонет,
всю Волгу вызолотило... Остановился и думаю: на поверку опоздал, все равно,
до утра уж, ответ один. А на береж-ку, на песочке, огонек - ватага юшку
варит. Я к ним:
"Мир беседе, рыбачки честные"... Подсел я к казану... А в нем так белым
ключом и бьет!.. Ушицы похлебали,,. Разговорились, так, мол, и так, дальше-
больше да че-тыре дня и ночи и проработал я у них. Потом вернулся в лагерь,
фельдфебелю две стерлядки и налима принес, да на грех на Шептуна наткнулся:
"Что это у тебя? Откуда рыба? Украл?..". Я ему и покаялся. Стерлядок он
ото-брал себе, а меня прямо в карцыю. Чего ему только на-до было,
ненавистному!

x x x