"Владимир Алексеевич Гиляровский. Сочинения в четырех томах. Том 1" - читать интересную книгу автора

мной глубокую расписанную тарелку для малины, а тетенька ему:
- Афраф, переверните тарелку Владимиру Алексеевичу, он оставлен без
сладкого блюда, - и рука Афрафа перевернула вверх дном тарелку, а ложку,
только что положенную мной на скатерть, он убрал.
Я замер на минуту, затем вскочил со стула, перевернулся задом к столу и
с размаха хлюпнул на перевернутую тарелку, которая разлетелась вдребезги, и
под вопли и крики тетенек выскочил через балкон в сад и убежал в малинник,
где досыта наелся душистой малины под крики звавших меня тетенек... Я
вернулся поздно ночью, а наутро надо мной тетеньки затеяли экзекуцию и
присутствовали при порке, которую совершали надо мной, надо сказать, очень
нежно, старый Афраф и мой друг - кучер Ванька Брязгин.
Защитником моим был Николай Разнатовский, иногда наезжавший из имения,
да живший вместе с нами его брат, Семен Ильич, служивший на телеграфе,
простой, милый человек, а во время каникул - третий брат, Саша Разнатовский,
студент Петербургского университета; тот прямо подружился со мной,
гимназистом 2-го класса.
С гимназией иногда у меня бывали нелады: все хорошо, да математика
давалась плохо, из-за нее приходилось оставаться на второй год в классах.
Еще со второго класса я увлекся цирком и за две зимы стал недурным акробатом
и наездником. Конечно, и это отозвалось на занятиях, но уследить за мной
было некому. Во время приезда Саши Разнатовского, он репетировал меня, но в
конце концов исчез бесследно. Было известно, что он тоже замешан в политику
и в один прекрасный день он уехал в Петербург и провалился как сквозь
землю - никакие розыски не помогли. В семье Разнатовских, по крайней мере
при мне, с тех пор не упоминали имени Саши, а ссыльный Николай Михайлович
Васильев, мой репетитор, говорил, что Саша бежал за границу и переменил имя.
И до сих пор я не знаю, куда девался Саша Разнатовский.


* * *

В это время Вологда была полна политическими ссыльными. Здесь были и по
делу Чернышевского, и "Молодой России", и нигилисты, и народники. Всех их
звали обыватели одним словом "нигилисты". Были здесь тогда П. Л. Лавров и Н.
В. Шелгунов, первого, впрочем, скоро выслали из Вологды в уездный городишко
Грязовец, откуда ему при помощи богатого помещика Н. А. Кудрявого был
устроен благополучный побег в Швейцарию. Дом Кудрявого был как раз против
окон гимназии, и во флигеле этого дома жили ссыльные, к которым очень
благоволила семья Кудрявых, а жена Кудрявого, Мария Федоровна,
покровительствовала им открыто, и на ее вечерах, среди губернской знати,
обязательно присутствовали важнейшие из ссыльных.
Вообще тогда отношение к политическим во всех слоях общества было самое
дружественное, а ссыльным полякам, которых после польского восстания 1863
года было наслано много, покровительствовал сам губернатор, заядлый поляк
Станислав Фомич Хоминский. Ради них ему приходилось волей-неволей
покровительствовать и русским политическим.
Ходили нигилисты в пледах, очках обязательно и широкополых шляпах, а
народники - в красных рубахах, поддевках, смазных сапогах, также носили очки
синие или дымчатые, и тоже длинные, по плечам, волосы. И те и другие были
обязательно вооружены самодельными дубинами - лучшими считались