"Владимир Алексеевич Гиляровский. Сочинения в четырех томах. Том 3" - читать интересную книгу автора

тоже, извозчики - на клячах, а конка и того хуже.
Я мог бегать неутомимо, а быстро ездил только на пожарном обозе, что
было мне разрешено брандмайором, полковником С. А. Потехиным, карточку
которого с надписью берегу до сего времени: "Корреспонденту В. А.
Гиляровскому разрешаю ездить на пожарном обозе". Кроме меня, этим же правом
в Москве пользовался еще один человек - это корреспондент "Московского
листка", поступивший после меня, А. А. Брайковский, специальность которого
была только отчеты о пожарах.
А. А. Брайковский поселился рядом с пожарным депо на Пречистенке и
провел к себе в квартиру, через форточку, звонок прямо с каланчи, звонивший
Одновременно с пожарным звонком, который давал команде часовой при каждом,
даже маленьком пожаре.
"Русские ведомости" помещали только сведения о больших пожарах, о
которых, по приказанию того же брандмайора, мне приносили повестку из
Тверской пожарной команды. Нередко мне приходилось, на ходу встречая
мчавшийся обоз, вскакивать на что попало и с грохотом мчаться на пожары. В
сыскной полиции у меня был сторож Захар, а в канцелярии обер-полицмейстера
был помощник, который сообщал все происшествия из протоколов. На вокзалах
имелись служащие и сторожа, которые сообщали о крушениях и о всех
происшествиях на железной дороге.
"Русские ведомости", приглашая меня, имели в виду оживить московский
отдел, что мне удалось сделать, и я успешно конкурировал с "Московским
листком", не пропуская крупных событий. В трущобах, вроде Хитрова рынка,
Грачевки и Аржановки, у меня были свои агенты из самых отчаянных бродяг,
которые и сообщали свои сенсации. Иногда удавалось доставать такие сведения
уголовного характера, которые и полиция не знала, - а это в те времена
ценилось и читалось публикой даже в такой сухой газете, как "Русские
ведомости". Не раз полиция и администрация меня тянули, но я всегда
счастливо отделывался, потому что мои хитрованцы никогда не лгали мне.
Первое время они только пугали мою молодую жену: стучит в двери этакий
саженный оборванный дядя, от которого на версту несет водкой и ночлежкой, и
спрашивает меня. С непривычки, конечно, ее сперва жуть брала, а потом
привыкла, и никогда ни один из этих корреспондентов меня не подвел. Бывали
такие эффектнейшие сведения, которые производили переполох среди властей.
Любезность ко мне обитателей притонов даже раз выразилась так: осенью был
пожар на Грачевке, на котором я присутствовал. Когда я стал в редакции
писать заметку, то хватился часов и цепочки с именным брелоком: в давке и
суматохе их стащили у меня. Часы - подарок отца... Ну - украли, так украли.
Каково же было удивление, когда на другой день утром жена, вынимая
газеты из ящика у двери, нашла в нем часы с цепочкой, завернутые в бумагу!
При часах грамотно написанная записка: "Стырено по ошибке, не знали, что
ваши, получите с извинением". А сверху написано: "В. А. Гиляровскому". Тем и
кончилось. Может быть, я и встречался где-нибудь с автором этого дела и
письма, но никто не намекнул о происшедшем.
Эти молчаливые люди, никогда не говорившие своего имени, нередко, по
непонятным для непосвященного причинам, и доставляли мне уголовные сведения.
Помню такой случай: из конторы богатой фирмы Бордевиль украли
двадцатипудовый несгораемый шкаф с большими деньгами. Кража, выходящая из
ряда обыкновенных: взломали двери и увезли шкаф из Столешникова переулка -
самого людного места - в августе месяце среди белого дня. Полицию поставили