"Владимир Алексеевич Гиляровский. Сочинения в четырех томах. Том 4" - читать интересную книгу автора

- Эту лошадь - завтра в деревню. Вчера на Конной у Илюшина взял за
сорок рублей киргизку... Добрая. Четыре года. Износу ей не будет... На той
неделе обоз с рыбой из-за Волги пришел. Ну, барышники у них лошадей укупили,
а с нас вдвое берут. Зато в долг. Каждый понедельник трешку плати. Легко
разве? Так все извозчики обзаводятся. Сибиряки привезут товар в Москву и
половину лошадей распродадут...
Переезжаем Садовую. У Земляного вала - вдруг суматоха. По всем улицам
извозчики, кучера, ломовики нахлестывают лошадей и жмутся к самым тротуарам.
Мой возница остановился на углу Садовой.
Вдали звенят колокольчики.
Извозчик обернулся ко мне и испуганно шепчет:
- Кульеры! Гляди!
Колокольцы заливаются близко, слышны топот и окрики.
Вдоль Садовой, со стороны Сухаревки, бешено мчатся одна за другой две
прекрасные одинаковые рыжие тройки в одинаковых новых коротеньких тележках.
На той и на другой - разудалые ямщики, в шляпенках с павлиньими перьями, с
гиканьем и свистом машут кнутами. В каждой тройке по два одинаковых
пассажира: слева жандарм в серой шинели, а справа молодой человек в
штатском.
Промелькнули бешеные тройки, и улица приняла обычный вид.
- Кто это? - спрашиваю.
- Жандармы. Из Питера в Сибирь везут. Должно, важнеющих каких.
Новиков-сын на первой сам едет. Это его самолучшая тройка. Кульерская. Я
рядом с Новиковым на дворе стою, нагляделся.
..Жандарм с усищами в аршин. А рядом с ним какой-то бледный Лет в
девятнадцать господин... - вспоминаю Некрасова, глядя на живую иллюстрацию
его стихов.
- В Сибирь на каторгу везут: это - которые супротив царя идут, -
пояснил полушепотом старик, оборачиваясь и наклоняясь ко мне.
У Ильинских ворот он указал на широкую площадь. На ней стояли десятки
линеек с облезлыми крупными лошадьми. Оборванные кучера и хозяева линеек
суетились. Кто торговался с нанимателями, кто усаживал пассажиров: в
Останкино, за Крестовскую заставу, в Петровский парк, куда линейки совершали
правильные рейсы. Одну линейку занимал синодальный хор, певчие
переругивались басами и дискантами на всю площадь.
- Куда-нибудь на похороны или на свадьбу везут, - пояснил мой возница и
добавил: - Сейчас на Лубянке лошадку попоим. Давай копейку: пойло за счет
седока.
Я исполнил его требование.
- Вот проклятущие! Чужих со своим ведром не пущают к фанталу, а за
ихнее копейку выплачивай сторожу в будке. А тот с начальством делится.
Лубянская площадь - один из центров города. Против дома Мосолова (на
углу Большой Лубянки) была биржа наемных экипажей допотопного вида, в
которых провожали покойников. Там же стояло несколько более приличных карет;
баре и дельцы, не имевшие собственных выездов, нанимали их для визитов.
Вдоль всего тротуара - от Мясницкой до Лубянки, против "Гусенковского"
извозчичьего трактира, стояли сплошь - мордами на площадь, а экипажами к
тротуарам - запряжки легковых извозчиков. На морды лошадей были надеты торбы
или висели на оглобле веревочные мешки, из которых торчало сено. Лошади
кормились, пока их хозяева пили чай. Тысячи воробьев и голубей, шныряя