"Владимир Алексеевич Гиляровский. Сочинения в четырех томах. Том 4" - читать интересную книгу автора

являлись подрядчики и уводили нанятые артели на работу. После полудня навес
поступал в распоряжение хитрованцев и барышников: последние скупали все, что
попало. Бедняки, продававшие с себя платье и обувь, тут же снимали их и
переодевались вместо сапог в лапти или опорки, а из костюмов - в "сменку до
седьмого колена", сквозь которую тело видно...
Дома, где помещались ночлежки, назывались по фамилии владельцев:
Бунина, Румянцева, Степанова (потом Ярошенко) и Ромейко (потом Кулакова). В
доме Румянцева были два трактира - "Пересыльный" и "Сибирь", а в доме
Ярошенко - "Каторга". Названия, конечно, негласные, но у хитрованцев они
были приняты. В "Пересыльном" собирались бездомники, нищие и барышники, в
"Сибири" - степенью выше - воры, карманники и крупные скупщики краденого, а
выше всех была "Каторга" - притон буйного и пьяного разврата, биржа воров и
беглых. "Обратник", вернувшийся из Сибири или тюрьмы, не миновал этого
места. Прибывший, если он действительно "деловой", встречался здесь с
почетом. Его тотчас же "ставили на работу".
Полицейские протоколы подтверждали, что большинство беглых из Сибири
уголовных арестовывалось в Москве именно на Хитровке.
Мрачное зрелище представляла собой Хитровка в прошлом столетии. В
лабиринте коридоров и переходов, на кривых полуразрушенных лестницах,
ведущих в ночлежки всех этажей, не было никакого освещения. Свой дорогу
найдет, а чужому незачем сюда соваться! И действительно, никакая власть не
смела сунуться в эти мрачные бездны.
Всем Хитровым рынком заправляли двое городовых- Рудников и Лохматкин.
Только их пудовых кулаков действительно боялась "шпана", а "деловые ребята"
были с обоими представителями власти в дружбе и, вернувшись с каторги или
бежав из тюрьмы, первым делом шли к ним на поклон. Тот и другой знали в лицо
всех преступников, приглядевшись к ним за четверть века своей несменяемой
службы. Да и никак не скроешься от них: все равно свои донесут, что в
такую-то квартиру вернулся такой-то.
Стоит на посту властитель Хитровки, сосет трубку и видит - вдоль стены
пробирается какая-то фигура, скрывая лицо.
- Болдох! - гремит городовой.
И фигура, сорвав с головы шапку, подходит.
- Здравствуйте, Федот Иванович! - Откуда?
- Из Нерчинска. Только вчера прихрял. Уж извините пока что...
- То-то, гляди у меня, Сережка, чтоб тихо-мирно, а то...
- Нешто не знаем, не впервой. Свои люди...
А когда следователь по особо важным делам В. Ф. Кейзер спросил
Рудникова:
- Правда ли, что ты знаешь в лицо всех беглых преступников на Хитровке
и не арестуешь их?
- Вот потому двадцать годов и стою там на посту, а то и дня не
простоишь, пришьют! Конечно, всех знаю.
И "благоденствовали" хитрованцы под такой властью.
Рудников был тип единственный в своем роде.
Он считался даже у беглых каторжников справедливым, и поэтому только не
был убит, хотя бит и ранен при арестах бывал не раз. Но не со злобы его
ранили, а только спасая свою шкуру. Всякий свое дело делал: один ловил и
держал, а другой скрывался и бежал.
Такова каторжная логика.