"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

заявилась к нему из жизни, отдалённой от него великим пространством, меня
вдобавок влекла к ней и отчуждённость во времени.
Влечение моё было исполнено той непонятой порочности человеческой
плоти, которая порождает в душе меланхолию извечного ненахождения
всенасыщающей любви.
Поскольку этою же смертоносной меланхолией и страдала, должно быть,
сама Исабела-Руфь, поскольку после долгих скитаний по пространству и времени
именно этот недуг и занёс её вместе с Бретской библией сперва к дряхлеющему
султану Селиму, а потом - из легенд - в мои разгульные сновидения, постольку
в её дыхании я слышал не сладкую скверну стамбульского гарема, а смешанный
запах степного сена и свежей горной мяты.
Душа моя замирала тогда в предвосхищении счастья, которое когда-нибудь,
я знал, сдержать в себе окажется невозможным.
Вместо счастья пришёл позор: унизительный страх перед крысой по имени
Жанна обрёк меня на неотвязное чувство вины за погибель чудотворной книги.
С той поры стыд перед Исабелой-Руфь не позволял мне уже и подступиться
к ней. Моя тоска оставалась неутолённой и не покидала меня даже когда, как
мне показалось, я излечился от юности и перестал вспоминать то, чего никогда
не случалось.
Расставшись, однако, уже и с молодостью, ко взрослым я не пристал. В
отличие от них, я продолжал считать, будто неутоление любовной тоски, как
вообще неисполнение мечты, - единственное что следует называть трагедией. Со
временем, опять же в отличие от взрослых, я стал воображать, будто
существует ещё только одна трагедия, более горькая, - исполнение желаний.
Поэтому, наверное, меня и охватило смятение, когда - незадолго до моего
прощания с родиной - доктор пустил слух, что Бретская библия жива и
находится там, куда её доставили ашкеназы, в ГеБе. Если это действительно
так, решил я, то по законам совести именно мне и следует её оттуда
вызволить...





17. Жить - это идти против совести


Доктор отказался назвать мне источник своей информации. Зато, выслушав
мои признания, поделился ещё одной: как и души, совести в природе не
существует. По крайней мере, у неё нету законов. А если и есть, то жить по
этим законам невозможно. Жить - это уже значит идти против совести. Эту
информацию доктор заключил советом сосредоточиться на существующем - на
опасности соваться в ГеБе накануне отлёта на Запад.
Он был прав, но из того особого недоверия к очевидному, которое
зиждется на отсутствии общих интересов с большинством людей, я связывал своё
смятение с другим страхом. Со страхом перед возрождением юношеской тоски по
Исабеле-Руфь. Или, наоборот, - перед утолением этой тоски в том случае, если
бы мне всё-таки удалось вызволить у гебистов Бретский пергамент и тем самым
устранить барьер между собою и неисчезающей испанкой.
Как всегда, когда люди колеблются, то есть атакуют мысль воображением,