"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

следует, что истинной ценностью обладают именно преходящие идеи. То есть -
входящие в голову и сразу же выходящие из неё.
Ещё он сказал, - а это понравилось Нателе, - что время есть деньги, но
деньги лучше. Сбив меня с толка, но не давая открыть рта, Абасов
сосредоточился, наконец, на мне и заявил, что я тоже напоминаю ему усопшего
деятеля. Моего родного отца, который, оказывается, ссылаясь на боль в
ложбинке у сердца, приходил к нему как-то за Бретской библией:
-- Я отказал. Времена были совсем другие. От нас мало что зависело: всё
решала Москва. Но сила жизни - вы-то знаете - заключается в её способности
изменять времена. Сегодня - другое дело! Кто бы мог тогда предсказать, что
начнём выпускать людей? Предсказывать трудно. Особенно - когда это касается
будущего... Теперь всё в наших руках! За исключением того, что не в наших...
Вы меня, надеюсь, поняли. Для философа понимание, в отличие от заблуждения,
не требует ни времени, ни труда...
Генерал надеялся напрасно. Я не понял ничего, кроме того, что, быть
может, именно это и входило в его планы.
Он поднялся с места и, сославшись на чепуху, вышел из кабинета.
Объяснила Натела. Оказывается, Абасов не возражал против возвращения
Бретской рукописи, но ждал от меня в обмен услугу, которая не требовала
изменений в моих планах: я продолжаю жить как собираюсь, то есть уезжаю в
Нью-Йорк и поселяюсь в Квинсе, где живут петхаинцы и куда скоро переберутся
остальные. Растерявшись в чуждой Америке, петхаинцы, как это принято там,
сколачивают Землячество, председателем которого выбирают, конечно, меня. На
этом этапе от меня требуется то, что мне удастся сделать смехотворно легко:
выказать гуманность и способствовать сохранению петхаинской общины...





23. Человеку нравится не только то, что ему нравится


Натела умолкла, и мною овладело глубокое смятение.
Мне стало ясно, что искупление прошлых ошибок не стоит того, чтобы
согласиться на гебистскую операцию длительностью в жизнь. С другой стороны,
отказ от этой операции сталкивал меня с необходимостью принять немыслимое
решение: либо забыть о переселении в Америку, либо, на зло гебистам,
трудиться там с целью испарения родной общины.
Оставалось одно: возмутиться, что отныне вся моя жизнь поневоле может
оказаться гебистским трюком.
Сделал я это громко:
-- Так вы тут что? Вербуете меня?!
Ответил Абасов, оказавшийся уже на прежнем месте:
-- Упаси Господи! За кого вы нас принимаете? Мы в людях разбираемся, --
и затянулся трубкой. -- Какая же тут вербовка? Будете жить себе как умеете,
а в награду получите великую книгу...
-- А какая награда вам?
-- Никакая! -- воскликнул генерал, но, выдохнув из лёгких голландский
дым, "раскололся". -- Награда, вернее, простая: у нас, у грузин, нету