"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

спине.
-- Ещё, ещё! -- повернулся к нам, всхлипывая, доктор. -- Про наших
докторов! -- и покрутил тремя пальцами в воздухе.
-- Ну, ну? -- захихикал раввин.
Даварашвили проглотил слюну и зашептал:
-- Про проктолога это, про жопного доктора. Они, знаешь, ставят диагноз
пальцем - жик туда и диагноз готов!
-- Ну, ну? -- торопил раввин.
-- А один проктолог из беженцев пихает туда больному сразу три пальца!
Почему? На случай, если больной потребует консилиум!
Раввин расставил локти шире и, уронив голову на пол, затрясся, как в
лихорадке, а потом принялся хлопать ладонями по мраморному полу. Мы же с
доктором хохотали уже не над проктологом, а над Залманом. Когда раввин стал
униматься, Даварашвили не позволил ему приподнять голову, - склонился над
нею и зачастил:
-- А вот тебе ещё: Какая разница между распятием и обрезанием? Отвечаю:
распятие лучше: отделываешься от еврея сразу, а не по частям!
Зелёная фетровая шляпа отделилась от Залмановой головы и упала рядом с
нею, ковшом вверх. Раввин уже стонал. Стоя теперь на коленях, доктор
жмурился от беззвучного хохота и то раскидывал руки в стороны - это распятый
еврей! - а то складывал их и чиркал одним указательным пальцем по другому: а
это обрезанный!
Зарывшись головою в колени, я гикал, икал, считал себя счастливейшим из
трёх долдонов и наслаждался беспечностью существования. Не было привычного
страха, что кто-нибудь или что-нибудь снова посягнёт на моё право быть
беспробудно глупым, как любой на свете праздник, тем более - праздник
независимости.
Посягнула, как и прежде, жена. Пригнувшись надо мной и поблёскивая
кроткими глазами, потребовала подняться на ноги.
Раввинша сделала то же самое, но - с раввином.
Даже докторша, сторонница дуализма, бросила подруг, протиснулась к нам,
вцепилась в трясущиеся плечи супруга и стала вытягивать его в вертикальную
позу. Все мы - "три петхаинских долдона" - походили, должно быть, на
загулявших чаплиновских пьянчуг, которых жёны пытаются вытащить из грязной
лужи и поставить торчком. Как принято стоять среди трезвых.
После нелёгкой борьбы жёнам удалось вернуть нас к независимым
соотечественникам. Благодаря вкусу к инерции, дольше всех сопротивлялся я.
Выпрямившись и защёлкнув мускулы в коленных сгибах, повернулся к доктору с
раввином - перемигнуться.
С застывшими лицами, они стояли на цыпочках, не шевелились и не
смотрели в мою сторону.
-- Туда! -- шепнула жена и развернула мою голову к сцене.
Я как раз увиденному не удивился.
Напротив: было такое ощущение, что наконец случилось то, чему давно уже
пора случиться.