"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

застать её в момент оглашения важной истины или отъявленной лжи. Но говорила
она как раз просто: в отличие от большинства, я приехала не в Америку, а к
своему народу - что, мол, возможно только в Америке. Так же, как отличаться
от большинства позволено только здесь...
Народ - в том числе и родной - либо не понял этих слов, либо не поверил
им: аплодировать не стал.
Сконфуженная молчанием, Натела раскланялась и попятилась назад. Снова
появился Мистер Пэнн. Обхватил её за талию и объявил в микрофон, что госпожа
Элигулова приехала из благодатной Грузии и не только, оказывается,
отказалась от финансовой помощи, но привезла с собой важный подарок: от
имени всех грузинских евреев она передала музею в Квинсе древнюю рукопись
Ветхого Завета. И стал ей аплодировать от имени музея в Квинсе.
Толпа поддержала его сперва неуверенно, как если бы не поверила
сообщению, а потом громко и дружно, как если бы вспомнила, что Америка есть
страна чудес.
Под шум аплодисментов вылетели на сцену вокалисты из братской Мексики,
но петхаинцы, включая нас шестерых, - раввина, доктора и меня с жёнами, -
высыпали, не сговариваясь, на улицу ко входу в Торговый Центр и собрались в
кучку. Было очень жарко и душно, но никто не рисковал начать разговор об
Элигуловой. Бубнили только, что в День Независимости в Нью-Йорке всегда
очень жарко и душно.
Мне представилось, будто в глубине души каждый из бубнивших о жаре
петхаинцев испытывал не только гордость за Нателу, но даже нежность к ней.
Тем более что в праздничные дни люди кажутся менее зловредными, чем в будни.
Что бы ни говорить о ней или думать, - в этом хаосе непонятых, но предельно
простых страстей, в этой Америке, Натела являлась их плотью и кровью.
И даже если душа у неё порченая, то не пора ли осознать хотя бы на
чужбине, что эта душа - частица нашей собственной. И что другого источника
кроме добра нет даже у зла...
-- Чего она, стерва, от нас хочет? -- произнесла наконец раввинша.
Все сразу умолкли. Паузу нарушил раввин:
-- Хочет жить с нами.
-- А зачем? -- возмутилась раввинша. -- Зачем вдруг такое надумала?
Купила же себе камень в Петхаине, там бы и оставалась. Не к добру это, билив
ми!
Петхаинцы поверили: не к добру.
Мне стало стыдно за собственное молчание, и я сказал:
-- А что нам? Она же ничего ни у кого из нас не просит.
-- А зачем ей мы? -- возмутилась теперь докторша. -- Она всё с
американцами, с начальниками! Видели как этот, с рыжими подтяжками, за талию
её? Пли-и-из - и всё такое! Видели?
-- При чём тут рыжие подтяжки? -- возмутился уже и раввин.
-- Я не о подтяжках, -- оправдалась докторша, -- я о том, что он очень
крепко держал её за талию...
-- А я поражаюсь другому, -- отозвался её муж. -- Отдать нашу библию не
нам, а какому-то вонючему музею!
-- Нашу? -- возразил я. -- Вспомни откуда книга эта в Грузию попала. Из
Греции. А кто привёз? Испанка.
-- Но это ж Америка! -- напомнил мне доктор.
-- А кому бы ты приказал ей книгу возвращать? Испании? Или Греции? Куда