"Нодар Джин. Я есть кто Я есть" - читать интересную книгу автора

привлекая исключительно логические, "земные" доводы, или, наоборот, ссылаясь
лишь на мистические понятия. Ясно одно: каким бы ни был ответ, он должен
обозначить основные слагаемые еврейского духа, в пределах которого мысль
чувственна, а страсть осмыслена не просто знанием, но и верой; в пределах
которого преданность абстрактному Богу проявялется помимо прочего, в
соблюдении обета, данного отцу, и в воспитании готовности к обновлению этого
обета у потомка. Весь дух еврейский уже до наступления талмудической эпохи
оказался настоен на священном обете самосохранения. Библия и Пророки убедили
евреев, что этот обет обусловлен не инстинктом жизни; он одухотворен верой в
то, что Израиль несет сйятую миссию, а посему должен жить. Миссия эта не
преходяща: вести мир к Божьему Царству. Но если Библия и Пророки предложили
народу программу живучести, раввины талмудической эпохи разработали его
методику, - как же именно выжить?
Ответ был представлен ими в бесчисленных фрагментах, интепретирующих
Тору с ее 613 пунктами запрещений и предписаний, следование которым должно
отличать еврея от всего остального мира, отличать ведущего от ведомого. Эти
"продолжения" служили одной цели: обнести Тору изгородью, ибо "огороженный
виноградник надежнее неогороженного" (Абот Натан, 1:2а). К 200 г. н. э.
"изгородь" выглядела уже как шеститомный свод четырех тысяч канонических
предписаний на любой случай жизни. Этот труд бы назван Мишной, Повторением.
"Повторение" азбуки и тонкостей еврейского духа и уберегли Израиль от
плачевной участи тех многих народов, которым повторять было либо нечего,
либо, увы, незачем.
Завершив Мишну, еврейские мудрецы отгородились от мира, уйдя в
бесконечные споры вокруг новоутвержденных представлений. Эта трехвековая
дискуссия, - вылившаяся в 63 трактата-комментария к Мишне, названных Гемара,
Исследование, - выявила одну из характерных черт еврейского духа: его
диалектичность, что помимо изощренности и демократизма приносит Израилю и
долговечность. Не успокоились раввины и тогда, когда в самом начале шестого
века основная опасность исчезновения еврейства казалась уже позади, и Мишна
была объединена с Гемарой, названа Талмудом, Учением, и воспринята всем
народом как воплощение священной мудрости, символ родины и надежных границ.
Огромный материал, накопленный в раввинической среде, но не вошедший в
Талмуд, был позже заново обработан, собран и на зван Мидраш, Толкование, -
еще одна изгородь, обнесенная вокруг Торы.
Между тем, ни одна из изгородей, сохранивших Израилю жизнь, не "отняла"
его от остального мира. Мудрость - это также чувство меры, и талмудисты это
понимали: "Обносить Тору слишком высокой изгородью не смейте, ибо изгородь
может рухнуть, - и погибнут насаждения, которые ей следовало защитить" (Абот
Натан, 1:2а).

МИШНА

Раббан Гамалиел говаривал: "Найди себе учителя, избегай сомнительных
вещей и не обрекай себя на неясности".
Симеон, сын его, сказал: "Всю свою жизнь я провел среди мудрецов, и вот
я нахожу, что нет ничего лучше, чем молчание. Главное не учиться, но
действовать. И тот, кто разглагольствует, не боится греха".
Раббан Симеон бен Гамалиел сказал: "Мир держится на трех вещах -
Истине, Законе и Мире".