"Наталия Гинзбург. Семейный беседы: Романы, повести, рассказы " - читать интересную книгу автора

Тогда, скользнув по коридору, исчезала в двери последняя испуганная
"баба". Молодые подруги матери ужасно боялись моего отца. За ужином отец
спрашивал:
- Не надоело тебе возиться с этими бабами? И как ты не устаешь языком
чесать?
Вечером к нам иногда заходили друзья отца, как и он, университетские
профессора, ученые-биологи. Накануне этих визитов отец спрашивал у матери:
- Угощение приготовила?
Под угощением подразумевались чай и домашнее печенье: крепких напитков
у нас дома никогда не бывало. Если мать не успевала ничего испечь, отец
выходил из себя:
- Как нет? Разве можно принимать людей без угощения? Это же дикость!
Среди самых близких друзей моих родителей были супруги Лопес, то есть
Фрэнсис и ее муж, а также семейство Терни. Мужа Фрэнсис звали Амедео, а
прозвище Лопес прилипло к нему еще со студенческих времен. У моего отца в те
годы была кличка Пом, сокращенное от "помидора", из-за его рыжих волос. Но
отец бесился, когда его называли Помом, и только матери разрешал называть
себя так. Однако между собой Лопесы именовали наше семейство "Помами", так
же как мы звали их "Лопесами". Почему Амедео получил эту кличку, никто
толком не мог мне объяснить, ее происхождение теряется во мраке. Внешне он
был довольно тучен, волосы светлые, шелковистые, он грассировал, как его
жена и три их сына, наши друзья. Лопесы были во всем гораздо изысканнее и
современнее нас; жили в прекрасном доме с лифтом и телефоном, которых в те
годы почти ни у кого не было. Фрэнсис, часто ездившая в Париж, привозила
оттуда последние новинки моды; однажды она привезла китайскую игру в
коробке, разрисованной драконами,- игра называлась "ма-йонг"; все они
научились играть в этот "ма-йонг", а Лучо, самый младший из сыновей Лопесов,
мой ровесник, вечно хвастался передо мной этим "ма-йонгом", но научить меня
этой игре не хотел - говорил, что это слишком сложно и мать не позволяет
брать драгоценную коробку; помню, я просто изнывала от зависти, когда видела
у них в доме эту таинственную запретную коробку.
Когда мои родители возвращались от Лопесов, отец всякий раз превозносил
их дом, мебель, чай, который подавали на тележке в красивых фарфоровых
чашках, утверждал, что вот Фрэнсис "умеет вести хозяйство", умеет найти
хорошую мебель и красивые чашки, знает, как обставить дом и подать чай.
Богаче или беднее нас были Лопесы - никто толком не знал, мать
говорила, что они гораздо богаче, но отец возражал: денег у них тоже не так
уж много, просто Фрэнсис "умеет вести хозяйство" и не такая "безалаберщина",
как мы. Себя отец считал последним бедняком, особенно по утрам, когда
просыпался. Он тут же будил мать и говорил ей:
- Не знаю, как мы будем дальше жить. Ты видела, акции на недвижимость
опять понизились.
Акции эти постоянно падали, никогда не повышались.
- Будь проклята эта недвижимость! - отзывалась мать.
Она вечно жаловалась, что отец ничего не понимает в делах и, как только
видит гиблые акции, сразу их покупает; часто мать советовала ему
проконсультироваться у биржевого маклера, а он выходил из себя, кричал, что
у него своя голова на плечах.
Что касается Терни, то эти были очень богаты. Правда, Мэри, жена Терни,
была женщина очень простая, домашняя, в гости ходила редко и целыми днями