"Федор Гиренок. Метафизика пата " - читать интересную книгу автора

исполнение нравственного закона является условием ^наполнения сосуда с
личным счастьем.
Радикальное зло, как осколок, сидит в глубинах европейского духа и
иногда дает о себе знать. Но само по себе радикальное зло уже не опасно.
Европа к нему привыкла. Да и ведет оно себя тихо. Более опасно радикальное
добро, т. е. исполнение общего как условия частного счастья. Это добро
застряло в иедрах русской души и избавиться от него, кажется, нет никакой
возможности.
Зло вообще неинтересный предмет. Мало ли что оно обозначает. Любопытно
не само радикальное зло, а вот то, что оно показывает в свете нового
язычества.
Что там у нас в душе, Канту невдомек. Да ему это и безразлично. Лишь бы
форму соблюдал. Соблюдаешь - морален, не соблюдаешь - вне морали. Что это за
форма?
Категорический императив, т. е. повеление: поступай так, чтобы комар
носа не подточил. Или, что то же самое, согласие с тем, чтобы принцип твоего
поведения стал принципом пове39 дения для всех. Вот эта всеобщая
одинаковость и есть форма. Если же я со всеми веду себя одинаково, то я
равнодушен. Равенство души себе самой есть бездушие.
Пока я бездушен, я морален. Душа а-моральна.
Я выделяю этот оттенок мысли Канта потому, что он был для него самого в
тени.
Его высветило новое язычество, а полностью выговорила русская душа.
Какой бы мир мы создали, если бы это было в наших силах? Когда Кант
формулировал этот вопрос, он знал, что создать мир не в наших силах. Знал, и
знание обмануло его. Мир создан, и мы уже советские, а не европейские. У них
осколок радикального зла, у нас в душе разорвался снаряд радикального добра.
Мир создан, а мы равнодушны, т. е. этот мир создан равнодушными.
Категорический императив хорош понарошку. Игра в притворство, в "как
если бы" да еще со всей русской серьезностью заканчивается патом, т. е.
бесконечным тупиком.
Почему? Вот есть мир и есть я. И мне говорят, что еще не решено, каким
будет мир.
И что решать придется мне. И я, как Иванушка-дурачок, думаю, что вот
вступлю-ка я в этот мир и этим моим поступком все в нем (и во мне)
определится. Отныне он будет таким, (каким он будет, но не без моего в нем
участия., И что же? Я в него вступаю, а он не определяется. Он меня даже не
заметил. Я к Канту. А он мне - от ворот поворот. Мол, сам дурак.. Тебе же
предлагали вид сделать, форму соблюсти, а ты, т.е. я, всерьез стал делать
то, к чему серьезно-то и относиться нельзя.
Неподлинностью кантовского "как если бы" создается новая реальность, в
терминах которой категорические императивы выглядят забавно. Например, у
тебя есть дом и кухня. Ты, как кантианец, должен поступить так, чтобы твоя
кухня стала коммунальной. Или сделать вид, что она у тебя коммунальная.
Иначе Кант тебя объявит радикально злым.
Если ты сильный, то сделай силу максимой любого поведения, всеобщим
законом природы. И слабых скоро не будет.
Злых поступков нет, как бы ты ни поступил. Вот есть законы и есть
склонности.
Для чего нам ум? Для того чтобы следовать закону. Кто умный? Тот, кто