"Федор Гиренок. Метафизика пата " - читать интересную книгу автора

к Богу.
И делает это икона. Икона - символ. В ней несказанная красота. А вот
слышен колокольный звон. В нем неречевой слух.
Неслыханные вести. Он тоже для необученных письму. А это - "Рождение
Венеры".
Живопись. Линейная перспектива, В ней речевое зрение. Структура
грамматологии.
То есть вот ты смотришь на "Рождение Венеры" и она тебе кажется чем-то
непосредственно данным. А приглядишься и обнаружишь в этой данности письмо.
Запись речи. Она писаная красавица. То, что воспринимается линейно. Из
одной точки. И передается другому. Что передается? Текст. То есть суть дела
не в "Венере".
И не в перспективе. А в другом, В неречевом тексте. В том месте, откуда
все видно. И это место фиксировано. Оно рядом. У картины. На скамеечке. На
ней-то фокусники и фокусничают. Вот, есть предметы-символы и перед ними еще
есть клеточки. Вторая половина. Пустые места. Их надо заполнять. Заполнил
клеточку у предмета-символа, и ты уже культурный человек. А предмет -
произведение искусства. А что там на этом предмете, неважно. Дело сделано.
Заполнение произошло.
"Венера" - картина. Ее можно наблюдать из клеточки. Из трансцендентной
перспективы. Жизнь не картина. Она не наблюдается из этой перспективы. На
нее нужно смотреть неречевым взглядом, т. е. одновременно из множества
разных перспектив. Без другого. Жизнь и есть все то, что не укладывается в
линейную последовательность. Не просматривается насквозь. То есть неречевым
взглядом ты видишь косность языка жизни. Упрощенное простое. То, что
содержится в неискушенности примитива. Или наивности ребенка. Прямой взгляд
рождает предметы, которые существуют в речи-письме. Речь речится, а письмо
пишется. Например, ногами. Вот пьяный. Он выписывает кренделя. Вот стол. Но
он стоит не у окна. Он в моей речи. Я его записал. Это различенная
предметность речи-письма. За ней ничего не стоит. Она ничего не
представляет. Речь пуста. И кто-то это скрывает.
Чтобы стереть речь, нужно скосить глаза. Вот ты скосил их и увидел
стол, который стоит у окна. И это стояние - не продукт речи-письма. Оно вне
линейной перспективы. Неречевое чувство страдает косоглазием наивности.
Отсутствием трансцендентной перспективы.

4.8. Катарсис гражданской войны

Всюду речь. Даже в письме. Ведь письмо - это редуцированный голос.
Письменная речь. Речевое чувство вытесняет неречевое. Вторичное замещает
первичное. И первичное теперь производится как удвоенное вторичное. Все
производ-но.
Появляется нулевое письмо как абсолютная исписанность Мира. Все -
слово. Везде слова. Что дает выход бессловесному? Искусство. Или жизнь. А
она примитивна. То есть искусство - это и есть немая речь жизни.
Невербальное слово наивности. Вот стоит человек. Он печален. Но его
печаль речевая. А этот радуется. Но его радость деланная. Вторичная. А
вторичное блокирует изначальное чувство радости. Не дает ему выхода. И в
наших душах появляется что-то страшное. Первобытное. Как граната в боку. Ты
повернулся, а она взорвалась. И нужно эту душу освободить от гранаты.