"Вениамин Гиршгорн, Борис Викторович Липатов. Бесцеремонный Роман " - читать интересную книгу автора

корешок названия предлагаемого чуда-юда, охоту принять которое в свои
запасники обнаруживают сейчас одни пародисты.
Пародисты? "БЕСЦЕРЕМОННЫЙ РОМАН" - пародия? Роман-пародия? Разве может
быть такое?
Современный русский читатель такого не знает, никогда в глаза не видел.
Пародия - язвительное стихотворение по поводу неудачной строки какого-нибудь
зарапортовавшегося пииты, особенно уродливо смотрящейся вне контекста. Это
да, к этому нас приучили периодическая печать и телепередачи "Вокруг смеха".
Знатоки припомнят, что существуют и прозаические пародии, обыгрывающие не
столько хромоту, сколько просто манеру чьего-то письма. Но только конченые
книжники смутно припоминают сейчас, что пародия может противопоставить себя
жанру целиком, наконец, пласту культуры, господствующему мировоззрению.
Припоминают, да за примерами ходить приходится далеко-далеко, в другие века
и заморские страны. А оказывается, этот пряный фрукт выращивали и в наших
садочках, да вот не успели вывести морозоустойчивый сорт.
Мудрая муза Урания согласно кивнет, заслыша такие слова. Да, по
определению, пародия - знак неприятия явления, символ осознания механизма
его воздействия, веха преодоления этого воздействия способом воспроизведения
в карикатурном виде. А масштаб у явления может быть любой: хоть строка, хоть
вселенский обычай.
Правило пародии - насыщенность текста и, как следствие, краткость.
Исключения есть (одно из них перед нами), они подтверждают правило.
Развернутая пародия теряет в насыщенности, теряет остронаправленность,
пестрит, раздергивается на мелочи, автор быстро утрачивает власть над
утомившимся вниманием читателя и если кого и тешит, то только самого себя.
Нашим глазам "РОМАН SANS-GENE" отчетливо кажет эти изъяны. Но не
авторским, но не глазам тогдашних читателей. Почему? Потому что явился в
пору краткой передышки на всеобщем перекате "из огня да в полымя".
Позади... Лучше не вспоминать, что позади; главное, остались живы.
Впереди... Слух идет, впереди мировой пожар. Повезет ли так, как повезло? А
вокруг мир, тишина, как они призрачны, как хрупки! Хочется кувыркаться,
орать, скоморошничать. Что тут за этики-этикеты! Цена им - непросохших
пол-"лимона", как раз столько давали во времена "огня" на барахолках и в
шалманах. А ты молод, жив, черт побери, насмеяться бы до упаду, успеть
мазнуть по всему на свете! И что с того, что обхохочешь беспризорные
монументы, навек застывшие руки в растопырку над крапотой лузги? Их прежней
чести нет, а от грядущей... А будет ли грядущая? Вот сейчас как бабахнет!...
Может быть, именно этим ощущением проносящегося интервала между "огнем"
и "полымем" так привлекают внимание книги тех лет. Что "полымя" шарнуло
вовсе не то, что ждали, это неважно, важно дух захватывающее чувство
стремительности общего потока; спасибо авторам, что запечатали меж страниц и
послали нам это распахнутое, вздернутое до предела состояние ума и сердца.
Трое авторов "БЕСЦЕРЕМОННОГО РОМАНА", безусловно, из их числа.
Прискорбная обнищалость нашего восприятия собственной истории такова,
что не вдруг можно назвать литературные и общественные явления, которым
достается от авторов "РОМАНА". Стоило бы, наверное, провести всесоюзную
викторину: кто укажет большее число китов, стоя на которых "РОМАН"
изловчился лягнуть. Со всей определенностью можно сказать, что "Янки" здесь
ни при чем, авторы в него не метили, как раз наоборот. В традициях
капустника - благодарное избрание в качестве основы общеизвестного сюжета.