"Марк Гиршин. Дневник простака: Случай в гостинице на 44-й улице " - читать интересную книгу автора

ведь у меня совсем нет имени. Я рассказал, получилось недоразумение, здесь
есть один хозяин магазина пишущих машинок, старый эмигрант, я его ни о чем
не просил, просто сказал, когда есть настроение, пишу рассказы обо всем, что
вижу, но я не считаю себя писателем. Он меня даже не предупредил, позвонил в
американскую газету этому критику, не знаю, что он ему сказал, может быть,
что меня преследовали в Союзе за мое творчество, не согласитесь ли
прочитать? Люся недоверчиво улыбалась. Наверное решила, я не хочу сказать
правду, чтоб она тоже не познакомилась.
Недалеко от гостиницы стоят небоскребы. Фонтаны журчат, трава,
прохладно. Я иногда сажусь на скамейку, не могу понять, каким ветром меня в
Америку занесло. Но настроение хорошее, потому что эти небоскребы ни на что
не похожи, они красивее всего, что я до сих пор видел.

Августа 26-е

Несколько дней ничего не записывал, а сейчас опять появилась
настроение. Сначала, как я был у критика. Я называю его критиком, такая его
роль со мной, но он журналист, кажется, известный, если судить, как меня
встретили в газете. Предупредительно. Не сравнить с "Новой Речью".
Вернулся в гостиницу весь мокрый, так на улице жарко. Сидел в
вестибюле. Здесь прохладнее и не так скучно, как в номере: кто входит, кто
выходит, а за стеклянной дверью видна улица. И уютно. Ковры, мягкая мебель,
темно-красные обитые дубом стены, и на них яркие электрические пятна бра.
Можно утонуть в глубоком кресле, положив на колени толстую американскую
газету, которую купил в напрасной надежде узнать, что делается в мире, и
вообразить, что ты такой же, как те, кто снует по улице за дверью, живешь в
этой стране испокон века и просто зашел в гостиницу повидать приятеля, с
которым когда-то учился в одной школе. Но стоит увидеть непонятную вывеску
на другой стороне улицы или вспомнить, что надо возвращаться в свой темный
номер, и тот кто-то из милости за тебя оплачивает, и настроение меняется.

Августа 27-е

Утром, когда я кипятил в кастрюле чай, Вова пришел за мной. Немножко
странно, что такой солидный мужчина велит ему говорить "ты", но он уверяет,
что здесь так принято. Принято, так принято. Я все ж таки иногда говорю ему
"вы", как-то не получается иначе. Я налил в кружку чай, решил, пока остынет,
я успею вернуться.
Вова с Люсей хотели узнать побольше о критике. Но я ничего особенного
не мог рассказать, я всего у критика был, может быть, минут пять. Он только
спросил, из какого я города, заглянул внутрь папки с рассказами и положил ее
на стол. Мне понравилось, что у него в кабинете все такое большое и
добротное, и сам он высокий, как шпиль. И мало говорит. Поинтересовался,
правда, какая у меня была работа в Союзе, после чего записал мой адрес и
обещал прислать в гостиницу ответ через две недели. Попрощался со мной и
все. Вовы были разочарованы. Может быть, желая меня утешить, Люся сказала,
что я пришел отдать рассказы, о чем тут особенно говорить. Все еще впереди.
Как вы печатаете на машинке, она спросила, двумя пальцами или всеми? Я
печатал двумя, но быстро, в издательстве научился. А я думала, что двумя
нельзя быстро, вы нам покажете. И поможете выбрать машинку? Я, конечно,