"Марк Гиршин. Дневник простака: Случай в гостинице на 44-й улице " - читать интересную книгу автора

много, а будет еще больше. И хорошо, потому что они на самом деле не
спекулянты, а прообраз возрождающегося класса свободных предпринимателей.
Это в городе. В деревне же колхозы разваливаются, и уже заметен рост класса
лендлордов. У нас крестьяне их любят называть помещиками, вставил Вова. А
сделаться помещиком сейчас в Союзе очень просто. Из колхозов все бегут, поля
заросли сорняком, избы заколочены. Вы за гроши покупаете этот дом,
записываетесь в колхоз, конечно, не вы, а ваши родственники, желательно
пенсионеры. Чтоб не придрались. Других ваших родственников записываете в
другой колхоз. Третьих - в третий. Чем больше будет таких тайных держателей
земель, тем лучше, пройдет еще несколько лет и окажется, что вся земля уже
собрана в их руках, а колхозы существуют только на бумаге. Все очень просто.
После этого Вовы перескочили на внешнюю политику, американцы, мол,
только и делают, что всюду отступают. Но тут оборванец-профессор, который до
сих пор смирно сидел рядом с Вовами на эстраде, вдруг негодующе заклокотал.
Вовы на мгновенье замялись, но тут же наперебой стали уверять, что их
неправильно поняли. Тем не менее, в своей книге они учтут замечания
профессора, спасибо, мы вам очень благодарны, очень полезная мысль.
Американца это заметно смягчило, и он даже помог Вовам выкрутиться из
незавидного положения, прошло всего полчаса, а им уже нечего было говорить.
Американец сказал, что отведенное на лекцию время уже исчерпано (что Вовы,
как я теперь понял, нарочно опоздали минут на двадцать, да еще десять
рассаживались за столом и слали воздушные поцелуи, он, конечно, забыл), мы,
мол, должны через несколько минут освободить аудиторию, за что я хочу
попросить извинения у наших уважаемых русских коллег, которые, судя по
услышанному, могли бы сообщить нам сегодня еще много интересного, так вот,
если присутствующие не возражают, можно это оставшееся время использовать
для вопросов и ответов, пожалуйста задавайте. Ни один из американских
профессоров вопросов не задал.
Спрашивали американские студенты, забавно говорящие по-русски, скорее
всего, чтобы попрактиковаться в языке. Американец, возможно, чужой в этом
колледже, он сидел один в самом последнем ряду, задал вопрос по-английски,
на что Вова с неподражаемым нахальством тут же ответил, что, насколько он
понял, интерес вызвала..., но тут Люся его перебила, чтоб не стало ясно, что
Вова по-английски не понимает. Мы принимаем какие-то единичные явления за
общие, вы это имеете в виду? - спросила Люся. Да, единичные за общие, опять
влез Вова, ваш вопрос напомнил мне один анекдот, крайне популярный в моей
стране, и он тут же рассказал мой анекдот.
Понимаете, "уже!", откровенно расхохотался Вове. Я уверен, что никто
ничего не понял, но родственники стали дружно аплодировать. Американец
удивился, но промолчал. Тут оборванец-профессор встал со своего места и
пожал руки Вовам. Это означало, что лекция закончилась.
Прямо с эстрады Вова попал в объятия родственников. Американские
профессора топтались в сторонке, как сироты. Мой сосед сказал, что когда он
читал свою пробную лекцию, такого базара не было. Не иначе, у него на душе
скребли кошки. Оборванец профессор, на котором, видно, лежала обязанность
проводить Вов, терпеливо ждал, пока они закончат принимать поздравления. Я
набрался смелости, подошел к нему и пожаловался, что хотел покритиковать
лекцию, но мне не дали слова. Я думал, он спросит, что мне не понравилось,
но он безразлично согласился, что на все не хватило времени. Видимо, его так
утомил этот галдеж, что ему трудно было разговаривать, а скорее всего было