"Марк Гиршин. Дневник простака: Случай в гостинице на 44-й улице " - читать интересную книгу автора

как было. И грустно замолчал.
В моем колодце стало почти бело, значит, день сегодня сухой и холодный.
Я видел, что никому больше не хочется разговаривать. Полицейский с
удовольствием вылез из-за стола и поправил за собой накидку на кровати,
старичок тоже поднялся и старичок перевел полицейского: мы вам благодарны,
вы нам очень помогли, если возникнет необходимость выяснить какие-либо
проблемы, могли бы мы к вам прийти еще раз? Я, конечно, согласился. Затем
полицейский попросил разрешения помыть руки и пошел в туалет. После него с
такой же просьбой ко мне обратился старичок. Когда они уходили, я спросил,
что мог бы означать красный свет, который жгут в номере напротив круглые
сутки, вот он и сейчас горит. Полицейский снисходительно ответил, что я
должен спросить об этом у хозяина гостиницы. Старичок от себя добавил, еще
лучше об этом спросить у кого-нибудь из персонала, хозяин может быть занят
серьезным делом. Он собирался еще что-то объяснять, но я хотел, чтоб они
поскорее ушли, и потому перебил его, сказав, что, как я слышал, в Америке
каждый может делать, что хочет, только чтоб старичок больше не затруднял
себя объяснением. Он закивал головой: да, да, вы можете не волноваться,
просто насельникам так нравится. Полицейский протянул мне руку, и мы
попрощались. Его ладонь была большая, теплая, вообще он производил приятное
впечатление. Мы уже пожали друг другу руки, но старичок все не уходил, и
полицейский тоже остановился. Я помню, был такой русский обычай, с
просветленным лицом обратился ко мне старичок, через порог не пожимать руки,
теперь его уже нет? Я ответил, что есть, но я забыл. Старичок был очень
доволен, что я ошибся. Видите, сказал он, подняв палец, а я помню! И они
ушли.
Вот и весь допрос. Кажется, все существенное я записал, если что-то
пропустил, допишу потом. Сейчас пойду куплю газету, узнаю, что произошло с
Вовой.
Я спустился вниз. За стеклом администратора стоял мой враг. Он крикнул
мне: "Эй, мистэ!.." - и поманил пальцем. Я не должен был идти к нему, если
ему нужно, пусть сам подойдет, но я не подумал и подошел. Он мне стал что-то
говорить, но я скорее по выражению его лица и тону понял, он говорит, что я
должен освободить номер. Я пытался ему объяснить, что ОМО будет платить. Но
он даже не хотел меня слушать, просто настаивал, чтоб я выбрался. Я
улыбнулся, чтобы позлить его, и молча открыл дверь на улицу.
Сухой день, почти зима. Настроение у меня хорошее, гораздо лучше, чем
было. Я купил американскую газету, картофельные пирожки и флягу пива и
вернулся в гостиницу.
В вестибюле гостиницы я раскупорил пиво, содрав колпачок ударом о ребро
автомата-телефона. Затем уселся в кресло на самом видном месте, как раз
напротив моего врага дежурного и демонстративно развернул газету. Хотел
показать дежурному, я тоже такой же, как другие жильцы. Сколько я видел, они
сидели здесь и кушали, читали газеты. А кто даже громко включал транзистор.
Один я соблюдал ненужную деликатность, был тише воды, ниже травы. Но теперь
все.
У меня с собой не было словаря, но в газете на фото и так все ясно,
носилки, на которых кто-то лежит, наверное, Вова, полицейские и Люся. В
заметке моей фамилии не было, и вообще заметка была небольшая, значит, вовин
случай считался обычным. Я прочитал, что его убили ножом. Отложил газету и
потушил лампу. Так я сидел долго, и мой враг на меня не обращал внимания.