"Александр Житинский. Хеопс и Нефертити" - читать интересную книгу автора

сумел внушить ей безграничное уважение.
- Мы говорили... Мы говорили об эволюции, - томно сообщала нам Нефер-
тити. Она произносила это с такой интонацией: "Вам все равно не понять".
Или она говорила:
- Мы с шефом обсуждали планы проникновения.
- Куда? - спрашивал я.
- В область подсознательного! - торжествующим голосом говорила слони-
ха.
Мы с Андрюшей беззвучно ругались и начинали свой симпозиум. Особенно
меня бесило то, что Нефертити разговаривала голосом Людмилы.
Поговорив два часа о творчестве Достоевского или о функциях Бесселя,
мы несколько прибирали ее к рукам и добивались должного внимания и ува-
жения. Но первые полчаса после Карла были невыносимы.
Однажды Нефертити сообщила:
- Карл Карлович сетовал на интеллектуальный вакуум.
Она так и сказала: "сетовал". Я скрипнул зубами от злости.
- Где? - спросил я.
- Что - где? - высокомерно спросила слониха.
- Где находится этот вакуум, на который он сетовал? - ядовито перевел
Андрюша.
- В окружающей нас действительности
- Дура! - выкрикнул Мыльников и выбежал из помещения.
- Что значит "дура"? - поинтересовалась она.
- Дура - это значит неумная женщина, - произнес Андрюша.
- Да, женщины, как правило, чрезвычайно неумны, - вздохнула Неферти-
ти.
Андрюша выбежал за дверь без слов. Я представил, как они с Мыльнико-
вым курят сейчас на лестничной площадке и кроют Нефертити в хвост и в
гриву. Им хорошо!..
- Ну и что же вы с Карлом решили насчет вакуума? - спросил я, стара-
ясь сохранять спокойствие.
- С Карлом Карловичем, - поправила слониха. - Увы, это безнаддежно!
Таков удел всех гениальных умов - находиться в атмосфере интеллекту-
ального вакуума.
- В атмосфере вакуума! - передразнил я ее. - Ты хоть выражайся
по-русски!
- Я вижу, что тебе трудно понять, - сказала она.
Вот такое было у нас общение. У женщин дело шло как по маслу. Нефер-
тити не была с ними высокомерна. Она быстро научилась надевать маску
"души общества", и они втроем (без Варвары) неутомимо чесали языки.
Как-то раз я застал следующую картину.
Людмила и Галочка развалившись в креслах, пили чай, а Нефертити сту-
чала отростком хобота по клавишам Галочкиной машинки. Машинка стояла на
столе, придвинутом к морде Нефертити.
Я подошел и заглянул в листок. Там были стихи:
Зачем любовь незримо правит миром?
Я говорю, лобзая и стыдясь:
- О да! Ты был, ты был моим кумиром,
Но порвалась пленительная связь!
Я подождал, пока она допечатает "пленительную связь", и вытащил лис-