"Анатолий Гладилин. Тень всадника" - читать интересную книгу автора

заинтригованная, и все услышали презрительный ответ:
- Эй, кто-нибудь, неужели все тут трусы? Помогите мне избавиться от этого
хама.
"Какие глаза у бестии, - уж совсем не лениво подумал я, - вполне могут
свести с ума. Только у меня отпуск, приятный вечер, я в уличные ссоры не
вмешиваюсь".
Тем временем призыв красотки нашел отклик. Двое широкоплечих удальцов за
соседним столиком переглянулись, встали и решительным шагом направились к паре.
Резким движением белокурый гвардеец выхватил из-под плаща саблю.
- Назад, сопляки!
Удальцы-молодцы попятились. Страшный удар сабли развалил столик, за
которым они сидели. Гвардеец бросил им под ноги горсть монет, звонко
запрыгавших по булыжной мостовой. Красотка в сиреневой шали попыталась
ускользнуть, но рука гвардейца легла ей на плечо.
Сообразительный официант, нагнувшись, начал искать монеты. Наверно, он
опасался, что кто-то, пользуясь темнотой, наступит на монету ботинком, а потом
втихаря ее присвоит. Однако публика собралась удивительно добропорядочная: все,
как по команде, опустили головы и начали шарить под столиками, указывая
официанту на блестящие кружочки. Под столики заглядывали даже клиенты рыбного
ресторана, хотя туда монеты уж никак не могли докатиться.
- Полковник, отпустите, пожалуйста, вашу даму, - сказал я, обнажая саблю.
...Я это сказал? Помилуйте, граждане, да ничего подобного я и не думал
говорить! Я провинциал, зачем мне встревать в парижские дрязги? После тяжелого
ранения у меня частичная потеря памяти. Я пытался вспомнить, каким я был
раньше, до контузии, и вот вспомнил на свою голову... Это он, дурацкая башка,
тот, каким я был раньше, вытолкнул меня из-за столика, вылез, дурень, и саблю
обнажил...
- Дуэль! - ахнула площадь.
Первые удары, обрушившиеся на меня, показали, что я имею дело с
профессионалом. Я случайно (или по наитию?) назвал его полковником, но он
фехтовал не хуже Лалонда, а против Лалонда я продержался три минуты. Мы
рубились в центре площади, в свободном пространстве, как на манеже, но на
манеже шли учебные тренировки, а тут меня били на поражение. Каждый выпад моего
соперника, который я с трудом отражал, грозил смертью. Я понимал, что вот-вот
он меня достанет, и, прощаясь с жизнью, успел подумать, что, видимо, в штабе
перепутали, что тот, кем я был раньше, никогда не служил в кавалерии, служил,
наверно, в артиллерии, а то и в интендантстве, иначе он не полез бы, дурень, в
рубку на саблях, не втянул бы меня в безнадежный поединок, сейчас гвардеец
снесет нам нашу дурацкую башку, совсем обезумел гвардеец, разве можно так
яростно драться из-за женщины?
Вдруг раздались свистки, крики: "Полиция, полиция! Немедленно прекратите!"
- солдаты вооруженного патруля скрестили перед нами штыки, меня крепко взяли за
руки, и седой полицейский объявил:
- Вы оба арестованы. Дуэли запрещены еще декретами Революции.
Поверх солдатских плеч и скрещенных штыков я покосился на гвардейца и,
убедившись, что его крепко держат и саблю отобрали, облегченно выдохнул:
- Какая же это дуэль? Урок фехтования на потеху публике.
Мой соперник мрачно на меня глянул, потом в его глазах мелькнуло нечто
вроде признательности. За столиками начали аплодировать и выкрикивать:
- Браво! Красивый бой! Браво, офицеры!