"Анатолий Гладилин. Тень всадника" - читать интересную книгу автора

- Комиссар, - одними губами вымолвил Шарль Мервиль, - я люблю женщину. Она
беременна. - (Боже, что он нёс!) - Она ждет от меня ребенка. Революция не воюет
с женщинами и детьми... Ради маленького человечка, который еще не родился, ради
нее...
- Чтоб ей не было стыдно за вас, возвращайтесь на свое место.
Жестом, как собаке, лейтенанту указали его место - не в строю, а по ту
сторону дороги.
Держа в руках никому не нужные ботинки Дюбуа, чувствуя босыми ногами холод
земли, он прошлепал по лужам, пересек дорогу. Он искал глазами белую часовню на
вершине холма - помолиться, но часовня потонула в темной мохнатой туче,
которая, зацепившись за лес, смазала все краски, даже зеленая трава разом
выцвела.
Он повернулся к роте. Десять солдат в первом ряду, в том числе и Дюбуа,
подняли ружья.
Откуда-то, как из преисподней, вынырнул капитан Данлоп:
- Приговоренному - повязку на глаза!
- Отставить! - привычным командирским тоном ответил Шарль Мервиль, и вот
этот его приказ, последний, никто не оспорил, а комиссар лишь автоматическим
взмахом ладони отбросил прядь длинных вьющихся волос со своего лба.
И увидел лейтенант, как с другого конца неба протянулась радуга, и в ней
заиграли все цвета - красный, желтый, зеленый, синий, сиреневый, - краски,
которые за спиной, на холме, поглотил серый туман. Огромная, яркая радуга
уходила к далекому Бомону, прощальный привет Жанне Мари. "Надеюсь, она еще не с
третьим, - подумал Шарль Мервиль, - надеюсь, она просто стоит у окна и радуется
этой красоте".
Солдаты тоже заметили радугу, начали оглядываться, в строю возник какой-то
ропот.
- Приготовиться, - раздался голос комиссара, и рота застыла.
"Если Бог подает мне знак, - подумал Шарль Мервиль, - он должен что-то
сделать, он должен меня спасти. Сейчас последует команда: "Отставить!" Так
просто..."
- Огонь!
Ружейного залпа лейтенант не услышал. Тысячи молний разорвали ему грудь.
Часть первая
I. ДЖЕННИ
Девятого мессидора в двенадцать часов дня к зданию Тюильрийского манежа
подлетел покрытый пылью экипаж. Кучер резко осадил, так что лошади вздыбились и
даже несколько подались назад. Из экипажа выпрыгнул молодой человек в дорожном
сюртуке и, поправив упавшую на лоб прядь длинных волос, быстро пошел к дверям,
возле которых, как и всегда в часы заседания Конвента, стояло человек двадцать
- просители, зеваки, любопытные. Вход в здание манежа охраняли два национальных
гвардейца. Рослые ребята, исполненные чувства собственного достоинства, они,
прислонившись к стене, снисходительно слушали любезности, которые тараторила им
молоденькая торговка. Вдруг гвардейцы, как по команде, вытянулись и взяли на
караул. Несколько человек тут же обернулись, и буквально в одну секунду толпа
расступилась, а мужчины поспешили снять шляпы.
Молодой человек в дорожном сюртуке, не глядя ни на кого и не отвечая на
робкие приветствия, прошел сквозь этот живой коридор, и, держась прямо, даже не
наклоняя головы, начал подниматься по лестнице.
Тех, кто видел молодого человека впервые, поражала красота его лица.