"Анатолий Гладилин. Евангелие от Робеспьера" - читать интересную книгу автора

думали не только о преобразовании общественной и политической жизни Франции,
но и о своей, личной роли в грядущих событиях.
Провинциальные оракулы, философы и демосфены - актеры, срывавшие
аплодисменты на маленьких любительских спектаклях, - были выпущены на
большую сцену.
И начались неожиданности. Многие сразу вышли из игры, потому что их не
устраивало само "содержание пьесы". Другие поняли, что им просто
противопоказано находиться на сцене: одно их присутствие вызывает ехидный
смех публики, лучше уж тихо сидеть в зрительном зале подальше от рампы.
Иные, которым, на провинциальных подмостках пророчили славное будущее,
быстро сникли; не соглашаясь быть статистами, они в дальнейшем вообще
предпочли не выступать. И наоборот, какие-то ранее неизвестные молодые люди
неожиданно выдвинулись на первые роли.
Словом, в Учредительном собрании очень скоро произошло "деление по
рангам". Выступления признанных ораторов печатались на первых страницах
газет и встречали отклики по всей Франции. Речи других депутатов коротко
пересказывались на последних страницах, а некоторым доставалось лишь
упоминание фамилии в длинном списке выступавших.
Первый год работы Учредительного собрания стал не просто школой
парламентской деятельности, он стал школой политической борьбы.
Это была жестокая школа, требующая от своих учеников не только
незаурядных способностей, но и огромного напряжения, выносливости. Прежние
заслуги быстро забывались. Вчерашний первый ученик оказывался на задней
скамейке, если проваливался на сегодняшнем экзамене. Школа безжалостно
ломала слабых и вычеркивала имена неудачников.
...Они сталкиваются в дверях, и тот, другой, высокий и тучный, с лицом
красным, изрытым оспой, с огромной пышной шевелюрой, с завораживающими
большими глазами, в которых вспыхивают насмешливые огоньки, останавливается
и легким церемонным поклоном приглашает его пройти вперед.
Они вместе входят в зал, где еще не началось заседание, и по тому, как
быстро повернул голову председатель, как мгновенно запнулась беседа группы
депутатов, стоящих у двери, как сдержанно зашумели галереи для публики,
стало ясно, что их заметили.
Их? Он усмехнулся. Заметили только того, с кем он вошел в зал, того, к
кому сразу же, скользя и чуть не падая, бросился маленький депутат от
Бретани. (Кстати, кто? Не знаю. Этот маленький ни разу не выступал.) Его о
чем-то спрашивают. Герцог Орлеанский откровенно и пристально смотрит в
сторону того, с кем стоит сейчас маленький депутат (нет, не помню его
фамилии). А красавчик Барнав (Барнав - нарцисс) демонстративно, не
поворачивая головы, продолжает разговор с Ламетом, хотя, конечно,
почувствовал, кто появился, потому что словно ветерок прошел по залу, словно
само собой в воздухе родилось и зашелестело:
- Мирабо!
Это длилось всего полминуты. Полминуты он ощущал себя попавшим в яркий
освещенный круг. Луч всеобщего внимания случайно задел и его. Но вот еще
несколько мгновений, несколько шагов, и он словно переступает границу
освещенного круга и попадает в полную темноту. Он идет по проходу - его
никто не видит. Несколько равнодушных мимолетных взглядов - сквозь него. Он
идет, один из многих ничем не примечательных депутатов. Сейчас он тихо,
незаметно займет свое место... И лишь Бюзо подымает голову, улыбается,