"Анатолий Гладилин. Евангелие от Робеспьера" - читать интересную книгу автора

Сочувственный взгляд Петиона...
А на правых скамьях оживление. Он знает, что особенно будут
усердствовать дворяне из провинции Артуа. Вот уж и вправду "нет пророка в
своем отечестве". Они не могут ему простить, что он, стряпчий, с которым они
еле раскланивались, претендует на роль оратора.
Он идет, пытаясь сдержать дрожь, которая, как ему кажется, заметна
всему залу.
С усилием делая каждый шаг (нелепая мысль; вдруг кто-нибудь выставит
ногу, а он зацепится, упадет под гомерический хохот), он приближается к
столу председателя. Поднимается по ступенькам. Достает речь, разглаживает
листки.
И что происходит вокруг, он уже не видит и не слышит.
Теперь, читая речи Робеспьера, пытаешься понять, почему они сначала не
имели успеха.
В первых его выступлениях заметны следы излишнего пафоса, некоторой
напыщенности (но с каждым разом Робеспьер становится резче и сильнее).
Собрание привыкло, что ораторы пересыпают свои речи остроумными шуточками,
изъясняются изящно построенными периодами. Робеспьер не старался
подлаживаться к публике. Он был сух, бесстрастен, отпугивающе холоден. Уже в
1790 году он говорил языком Конвента, языком 1793 года.


Мнение историков:

Олар: "Скоро те, которые высмеивали его, умолкнут: 16 января 1790 года
его уже не прерывают, когда он произносит речь в защиту тулонского народа,
незаконно заключившего в тюрьму враждебных революции чиновников.
С этого времени он уже вполне владеет своим ораторским методом и
усваивает особый жанр аргументации, которым он будет пользоваться во все
время существования Учредительного собрания. Какую бы реформу ни предложили
его коллеги слева, он выступает против нее, как умеренной и мало
благоприятной народу. Можно ли говорить о насилиях народа? Последний
проявляет скорее непостижимую терпимость; после стольких веков рабства и
пыток он в дни своих побед ограничивается тем, что сжигает несколько замков
и вешает нескольких аристократов. Есть ли здесь чем возмущаться? "Пусть
же, - говорит он 22 февраля 1790 года, - не клевещут на народ! Я призываю в
свидетели всю Францию; я предоставляю врагам ее преувеличивать факты и
вопить о том, что революция ознаменовала себя варварскими деяниями; я же
утверждаю, - и все истинные граждане, все друзья разума согласятся со
мной, - что никакая революция не стоила так мало крови, не причиняла так
мало жестокостей. Вы были свидетелями того, как многочисленный народ, став
господином своей судьбы, вернулся к порядку при полной растерянности
властей, тех самых властей, которые в течение стольких веков угнетали его".
...Такова тема, которую Робеспьер не перестает развивать на трибуне.
Это спокойствие удивляет и скандализирует членов Учредительного собрания, но
оно уже начинает нравиться трибунам и улице.
...С того дня, когда он заставил замолкнуть тех, кто смеялся над ним,
он не переставал выступать в Ассамблее. Он высказывал свое мнение
относительно всех стоявших на очереди вопросов."